Когда девица оказалась за дверью, я Толяна спросил:
— Новая, что ль, тут у вас?
— Да землячка моя! Из Сосновки. Мать у нее болеет, получила инвалидность, теперь на пенсию живет, отца у них нет, а Насте деньги нужны на учебу в городе. Ей год-то всего доучиться остался, пришлось перейти на «заочку», хочет вкалывать сама. За нее моя бывшая «класснуха» попросила, мол, помоги хорошему человеку с работой, ты ж у нас в люди выбился. А я что? Я могу.
— Спишь с ней?
Сам не знаю, как у меня вылетел это вопрос. Какое мое дело. А Рыжий опять свои шутки:
— С «класснухой» бывшей? Не… она стаенькая уже.
— Я про эту!
— А-а, так Настенька, что ли тебе интересна? Не-е, Настенька у нас девочка еще. Я, конечно, попытался разок проверить, так она сразу в слезы. Пришлось соврать, что я так ее моральные качества узнавал, типо нам шалавы тут не нужны, мы люди серьезные.
«Девочка»… От этого слова у меня сразу «заподнимался». Я ж никогда с «девочкой» не был. Цели такой не имел и как-то не довелось. Подумаешь, «девочка»… А Толик будто что-то просек, сидел, откинувшись в кресле и похабно лыбился. Убил бы на месте, козла!
Потом Рыжий достал нарды и я пытался сосредоточиться на игре, а сам чувствовал, что жду эту куклу с кофием. Пришла. Правда, хорошенькая, вся правильная такая на вид. Разложила на подносике хачапури, самсу, настрогала огурчиков, кофе принесла. Одну лепешку я завернул обратно в пакет, говорю — это вам, угощайтесь, пожалуйста, так она покраснела и заявила, что уже обедала и спасибо, но нет. Ладно, Рыжий вмешался, он вроде с ней запросто "базарит":
— Настюш, бери-бери, и самсу еще заодно, подкрепитесь с Оксаной Викторовной в честь дорого гостя… от моих щедрот.
Я помню, «Викторовна» — это его бухгалтерша была. Тетя необхватных размеров и гений по обходу налоговой службы. Рыжий ее очень ценил.
Девица стряпню приняла, как же, сам начальник дает, отказаться сложно, только вдруг замялась и тихонько так обратилась к Толяну:
— Простите, Анатолий Иванович, а вы насчет Оли не говорили с этим…
Рыжий что-то поморщился, будто у него зубная боль, и рукой махнул:
— Нет еще, некогда мне пока, потом… как-нибудь… Иди уже!
Смотрю, она губки поджала, глазками сверкнула недовольно, а, вроде, не тихоня, видно, что не совсем уж деревенская овца. Мне даже стало любопытно, спрашиваю:
— А че за Оля-то? Проблемы какие-то? Может, надо помочь?
Рыжий на меня воззрился удивленно, даже рот открыл, а потом будто что-то смекнул и прищурился хитровато:
— Да, понимаешь, Рафик наш тут недавно кассиршу новую принял. Русскую. Нашел у нее какую-то недостачу и теперь пристает. А она Насте жалуется, вроде как и уволиться нельзя, он же ей трудовую подпортить может, и житья нет. Ну, не нравится ей наш Рафик, понимаешь? Может, был бы красив как я…