Ульф еще сильней притиснул Свету к себе.
Он чует мою грусть по запаху, мелькнуло у нее. Значит, надо эту грусть переплавить во что-то другое. Незачем его огорчать.
— Делать баня, — поспешно объявила Света. — На город. Провал, огонь, железный…
Тут она споткнулась, не зная, как сказать — "труба".
Ульф фыркнул.
— Готовишься стать дротнинг? Ты уже вся в заботах о Нордмарке, Свейта?
— Вода, — победно бросила она. — Вода в железный. Огонь внизу. Горячо на город, баня.
И Ульф засмеялся, ослабив хватку. Отголоски его смеха дробным эхом отразились от построек по соседству.
— Пошли, — сказал он наконец. Добавил грубовато: — Я не железный, нет вода. Но горячо на ночь будет.
Следом он ее поцеловал. Губы Ульфа сейчас были человеческими, однако поцелуй вышел болезненным.
На зеленом шелковом покрывале тело Свейты казалось еще белее. Рыжие пряди горели ярче, отливая полированной медью.
Ульф, глядя на жену, потянулся к ее ладони, обессилено лежавшей на шелке.
Тонкие полусогнутые пальцы слабо дрогнули под его когтями. Но потом застыли неподвижно. Даже не шевельнулись, когда Ульф кончиками когтей пощекотал кожу вокруг соска Свейты. Спело-розовую кожу, заласканную его губами до припухлости…
Свейта спала. Плыла в своем зыбком сне далеко от него. Эта ночь, четвертая после их прихода в Нордмарк, измучила ее до вязкого забытья.
И Ульф, надсадно выдохнув, отвел руку. Подумал — может, запретить ей бегать по крепости днем? Свейта уж больно рьяно взялась за прокладку труб от провалов. Глядишь, отлежится до вечера, и силы на ночь останутся. Она не будет так быстро засыпать…
Нет, будет, тут же эхом пролетело в сознании Ульфа.
Слишком сильно грызло его желание — словно свою похоть подпитывала волчья. Зверь брал плату, мстя за то, что его держат в узде. Вот и сейчас тело ниже пояса ныло от давящей тяжести. А если сдерживаться…
Он оскалился, слушая, как похрустывают челюсти, удлиняясь. И противно поскрипывает ткань наволочки, прихваченной клыками.
Альвийскую прядь Ульф теперь носил, не снимая — но она помогала все хуже. Прошлым днем шерсть обметала лицо, едва он унюхал запах стражников у ворот. Пришлось уйти, чтобы люди не встревожились.
Еще немного, зло подумал Ульф. Драккар морской стражи, который он послал, уже прибыл в Ульфхольм. Еще немного, и те из волков, что захотят ему помочь, приплывут в Нордмарк.
Потом вернется Хальстейн. И будет хольмганг, на котором все решится — но до тех пор надо потерпеть. И надо как-то избавиться от желания, сводившего его с ума. Иначе запах Свейтиной боли, жегший ему ноздри по ночам, обернется запахом ее ненависти. Или его безумием.