Народная война (Андреев) - страница 70

Дышал волей твоей я в лихую пору.
Ты учила меня, как на свете жить,
Научи же теперь, как ворога бить! —
В это время в лесу зашуршал ветерок,
Словно стая птиц пронеслась в вечерок.
То не ветер шумел и не стая птиц,
Самолет наш летел в лес от Сталина,
Дубу сбросил он верну грамоту,
Приказал разбудить в лесу Бряныча.
—      Передай ему, дуб, свою силушку,
И пошли бить врага гнев-дубинушкой.
Ты, сестра сосна, как родная мать,
Подыми его — дай на ноги встать.
Здесь укрой его да на бой снаряди,
Снаряди на бой и Стрельцом назови. —
Так и сделал дуб, как приказано,
Поступила сосна, как ей сказано.
Поднялся Бряныч, назвался Стрельцом,
Молодой по летам, старый разумом.
—      Гей, орлы мои, ясны соколы,
Вы, сыны мои, далеко ли вы?
Враг с заката пришел — немец проклятый,
Гложет землю-мать, как голодный волк.
Собирайтесь в лес, да с оружием
Бить врага пойдем ненавистного.
Выполнять приказ в ряды встанем мы,
Приказ Родины, приказ Сталина.
За рекой за Десной и за Навлюшкой,
Во дремучем лесу, да в дубравушке,
К дубу-сосенке, близко озерца,
Собираются орлы да на клич Стрельца.

На следующий день мы продолжали свой путь. Бушевала вьюга, снег хлестал по нашим плечам, ветер дул нам в спину и сыпал снежные песчинки за воротники. Было нестерпимо холодно. А в ушах звенела песня Карлыча.

РЫСАКОВ

В деревню Уручье на берегу Десны мы пришли ранним утром. Целую неделю беспрерывно на землю валил снег. Ветер сносил и укладывал его в овраги и укромные места. Все дороги занесло. В огромных сугробах потерялись деревни. По колено в снегу двигались мы в белой мгле, не имеющей ни конца, ни края.

Задолго до того, как мы сумели определить, что приближаемся к Уручью, впереди показалась длинная темно-синяя полоса. Она, точно туча, поднималась из-за белого слепого горизонта. Чем ближе мы подходили, тем обширнее становилась туча. Теперь она уже не поднималась, а стелилась по земле необозримым тяжеловесным покрывалом.

Это и был Брянский лес. Он начинался тотчас за деревней на другой стороне Десны.

Разведывать деревню выпало на мою долю. Мой внешний вид выгодно отличался от облика товарищей — я был одет приличнее, и моя густая окладистая борода внушала доверие.

В то утро я чувствовал себя очень плохо. Теперь я точно знал: расшалилась моя старая болезнь. Условия существования были такие, что я старался не придавать этому значения и, в какой степени это было в моих силах, старался не обращать внимания на боли в желудке и тошноту.

В третьей от края деревни хате я застал хозяина, человека средних лет, он довольно милостиво ответил на мои вопросы, однако ничего существенного мне выяснить не удалось.