- Володя, меня забирают, заставляют зарывать мертвецов.
- Меня тоже, - мрачно пробурчал Володя. Высокий, стройный, серьезный, он, как и Илья, казался Зине почти взрослым парнем, хотя они были почти ровесники.
- Можете отправляться, - сказал дяде Ване дежуривший здесь полицейский, когда собралось человек двадцать. - Доложишь вечером, кто как работал.
В ближнем лесу уже стали попадаться трупы. Но дядя Ваня, не останавливаясь, вел свою бригаду вглубь, решив начать с дальнего леса.
С жутким любопытством Зина озиралась по сторонам.
Особенно много было трупов на обширной болотистой низине, заросшей кривым лиственным мелколесьем. Очевидно, на этом участке леса немцы, окружив советскую -воинскую часть, обстреливали ее из орудий, бомбили с воздуха: верхушки многих берез и осинника были начисто срезаны, чернели воронки.
- Смотрите себе под ноги! - предупредил дядя Ваня. - Как бы на мину не нарваться.
Чем дальше они углублялись в лес, тем сильнее преследовал Зину тошнотворный запах.
Пройдя еще немного, дядя Ваня остановился.
- Вот отсюда мы и начнем... - сказал он. Достал из своей брезентовой сумки ворох разных тряпок и стал раздавать, советуя: - Завяжите нос и рот... легче дышать будет.
В болотной трясине чернели завязшие легкие орудия, зарядные ящики со снарядами, на лесной дороге валялись разбитые повозки, автомашины. И тут же рядом с военным имуществом в траве, на болотных кочках, на дороге и на полянах лежали скрюченные мертвые люди.
- Ой-ой, сколько... и все наши, - раздался за спиной Зины сдавленный шепот.
Увиденные здесь страшные следы смерти потрясли Зину. Руки, державшие лопату, тряслись.
А вокруг зеленела густая трава, нежные полевые цветы прикасались к застывшим лицам убитых. Краснела крупными спелыми ягодами лесная земляника, словно трава и зеленый мох были забрызганы кровью.
После долгих часов тяжкой работы бригада возвращалась домой. Шли, растянувшись длинной цепочкой.
Некоторые ребята тайком прихватили найденные винтовки, пулеметные ленты... Зине показалось, что дядя Ваня только делает вид, что ничего не замечает. Сама она шла, пошатываясь от охватившей ее слабости, удрученная и опустошенная.
Через несколько дней, когда похоронная бригада закончила работу, дядя Ваня, отметившись в комендатуре, вернулся домой в хорошем настроении.
- Местные власти к нам теперь относятся благосклоннее, - сообщил он тете Ире.
- Выслуживаешься! - сквозь зубы процедила она.
На этот раз покладистый, спокойный дядя Ваня не стерпел.
- Приходится... А почему - сама соображай: нас занесли в список лиц, которых собирались отправить в лагеря, а теперь разрешили жить в деревне. Раз-ре-ши-ли... Думаешь, тебя, жену коммуниста, они помилуют?.. Ты почему-то не хочешь понять, что плетью обуха не перешибешь. Не понимаешь, в какой обстановке мы живем. Мне моя жизнь не дорога, мне осталось немного... Видишь, что творится вокруг? Находимся словно в мясорубке... убивают, расстреливают. Главное - детей уберечь. Ведь страну после войны им, молодежи, придется восстанавливать.