Так что случится сейчас? Процедур никаких не проводили, так что похоже, они собирались отправить меня домой вместе с моими родителями. Полиция и суды вряд ли бы хотели разбираться с делами школьных драк. Такого исхода ли мне хотелось? Будь это прошлый я, тогда да. Я был бы в ужасе; черт, да я бы намочил штаны прямо на той скамейке рядом с тем бандитом! Но сейчас, мне было 67, и я совершенно не был так впечатлен, как этого бы хотели копы, учитывая мой 13-летний возраст.
У полиции есть несколько методов на этот счет. Они могут угрожать мне или родителям. Могут избить, чтобы показать кто тут главный. Забудьте о том бреде, что всё это незаконно. На дворе 1968-ой год. Со времен решения по делу Эскобедо>1 прошло четыре года, а права Миранды>2 были в силе всего два. Как бы там ни было – я в пролете. Копы могли сделать с преступниками всё, что им хотелось и уйти безнаказанными.
И всё же, этого не произойдет. После войны начали активно строить трассы и из городов переезжать стало куда проще. В Балтиморе очень развитая сеть пригородов, как и во всех остальных американских городах. Туда съезжали богатые белые люди, чтобы не видеть ниггеров. Не нужно меня ни в чем обвинять, если вам не нравится это слово. Сейчас 1968, а не 2022 и мы к югу от Линии Мэйсона — Диксона>3. Здесь люди говорят именно так. Так что мои родители переехали в самый богатый и белый пригород в штате – Тоусон. Никто не будет издеваться надо мной.
Я просидел в допросной часа полтора, когда открылась дверь и два больших парня вошли. Первый был здоровяком, высоким и коренастым. Он был одет в костюм, с сединой на голове и красным лицом. Второй выглядел примерно так же, только чуть покороче и с нормальным цветом лица.
Я встал и повернулся к мужчине с красным лицом:
— Привет, Пап.
— ЧТО ТЫ, ЧЕРТ ПОДЕРИ, НАТВОРИЛ?! — взвыл он.
— Ну, ничего, "пока не доказано обратное", — ответил я и повернулся ко второму мужчине, пока отец становился всё краснее и краснее. — Привет, я Карл Бакмэн. А вы кто?
Я протянул правую руку, чтобы поздороваться, но левая, разумеется, последовала за ней, так как они были закованы в наручники.
Мужчина быстро встал между мной и отцом. Он на какое-то мгновение уставился на мои оковы прежде, чем ответить на рукопожатие.
— Я Джон Штайнер, адвокат.
— Я, кажется, спросил, какого черта ты натворил! — вновь закричал отец.
— Может мы сначала присядем, а потом я расскажу, — спокойно ответил я.
Адвокат подтолкнул отца ко стулу напротив меня.
— Чарли, присядь, чтобы мы разобрались.
— Я хочу знать!
— Чарли, сядь и заткнись, — ответил Штайнер.