Одним из глупейших случаев за всю кампанию был момент, когда он раскопал мою выпускную речь из старшей школы Тоусона, и выдернул кучу отредактированных фраз из контекста, чтобы указать на море моих недостатков. «Мы – самое большое, самое богатое, самое привилегированное и самое избалованное поколение американцев, которое когда-либо было» или «Наше наследие, похоже, будет самым льготным» или «Мы станем известны, как кучка ноющих придурков». Он даже вырезал слова из разных по смыслу предложений. Все это выло распихано по рекламным листовкам и по телевизору, чтобы показать, насколько я был далек от собственного поколения и своих сограждан.
Мы ответили, купив всю страницу для агитрекламы и опубликовав речь полностью. Она была слишком длинной для рекламы по телевизору, но мы выделили несколько наиболее удачных фраз, и актер с низким баритоном зачитал их. Брюстер негодовал, что я не рассказал ему про речь. Я же просто ответил ему, что я про нее забыл; это было семнадцать лет назад, ради Бога! Брю же вцепился в меня и спросил, что я еще забыл. (Как можно сказать кому-то, о чем ты забыл? В этом же уже главная логическая нестыковка!)
К тому времени даже The Baltimore Sun начал раздражать их любимчик. Они начали вести подсчет всего вранья, исходившего из штаба Стюарта. The Sunday Sun за два дня до выборов даже разместили наглую карикатуру на странице редактора. Там была показана парочка, которая изучала два идентичных графика, на одном из них была растущая линия под названием «Данные опроса Бакмэна», на втором была точно такая же с названием «Ложные утверждения Стюарта». Один персонаж говорил другому: «Даже по мне это похоже на дохлый номер». Мы это вырезали и вложили в альбом.
А потом внезапно все кончилось. Я занимался кампанией все воскресенье и понедельник, и к ужину покончил со всем этим делом. Родители Мэрилин приехали в понедельник. Она сказала им, что независимо от исхода выборов мы уезжаем отдыхать, и что от них требуется неделю присматривать за детьми. Во вторник мы вызвали сиделку для детей, и отвезли ее родителей, чтобы показать штаб кампании, хоть он уже и был практически заброшен. Мы сделали все, что могли. Никакой больше рекламы, никаких интервью, писем или флаеров, и никаких больше плакатов. У нас осталась всего пара человек, которые обзванивали всех по телефону, чтобы узнать, все ли поддерживающие пошли голосовать, и еще парочка добровольцев подвозили пожилых к местам голосования. Во всем остальном мы закончили. Если бы мы уже не выиграли, но в сам день выборов мы мало на что могли повлиять.