– Фременберг мог бы тебе помочь, – сказала она. – Не уверена, что стоило так резко прекращать сеансы.
– Именно что стоило, – мягко возразил Пьер. Действительно, он решил отказаться от визитов к психоаналитику в тот же вечер, когда открыл дверь кабинета и сел перед шкафом с образцами. В следующую пятницу он заявил Эстер, что слишком занят, чтобы тратить время на Фременберга.
– Но послушай, Пьер! – испуганно воскликнула она. – За шесть лет ты не пропустил ни одного сеанса!
Чтобы положить конец спору, отвлекавшему его от размышлений о драгоценных комбинациях ароматов, Аслан подошел к жене, поцеловал ее в лоб и молча уселся в кресло. Эстер смирилась. Еще через неделю, договариваясь о посещении лаборатории с целью дистилляции проб, он с точностью до минуты выбрал время, которое обычно проводил на диване у психоаналитика. В последующие пятницы фигура Аслана так и не мелькнула в парке Монсо. Однажды утром у него дома раздался телефонный звонок. Секретарь или кто-то в этом роде сообщила, что он уже четыре месяца не показывался у Фременберга.
“Если вы желаете продолжить сеансы”, – добавил женский голос, – вам следует оплатить все пропущенные.
Пьер не испытывал к Фременбергу особой симпатии. Еще меньше ему нравился хитрый обычай заставлять вас платить за неоказанные услуги. Вопрос представлялся достаточно спорным. С одной стороны, можно понять логику человека, требующего компенсации за назначенную, но несостоявшуюся встречу. С другой – это немного походило на то, как если бы вы забыли отменить заказ на столик в ресторане, а когда пришли бы туда в следующий раз, официант как ни в чем не бывало принес бы вам два счета вместо одного. Должен ли он что-либо Фременбергу? Нет, ничего. За шесть лет молчания на диване психоаналитика состояние Пьера не улучшилось ни на йоту. Из депрессии его вывела шляпа. Не найди он ее на скамейке в парке, ничего бы не изменилось. У Пьера имелась на этот счет собственная гипотеза, которую он называл “гипотезой другой жизни”. В этой “другой жизни” он не нашел в парке Монсо никакой шляпы, жена не сделала ему замечания насчет бороды, он не стал ее сбривать, и, соответственно, вечером 31 декабря шляпа не могла оказаться на батарее. В “другой жизни” он по-прежнему ходил в старой куртке, носил бороду, не открывал двери кабинета и продолжал каждую пятницу ходить на сеансы к психоаналитику. По существу, эта самая “гипотеза другой жизни” была нечем иным как наглядной иллюстрацией действия квантовой механики и теории вероятностей. Согласно последней, каждый раз, когда мы делаем какой-либо выбор, мы творим новую вселенную, ни в коем случае не отменяющую существования всех предыдущих. Наша жизнь – это дерево, за которым прячется целый лес параллельных жизней, и во всех этих жизнях мы выступаем не совсем такими, какие мы есть, но и не совершенно другими. В некоторых из них мы не женимся на своей нынешней супруге, не живем в своем нынешнем доме, не работаем на своей нынешней работе… Таким образом, полностью отрицать участие Фременберга в его исцелении значило бы допустить неточность: если бы Аслан не ходил раз в неделю к психоаналитику, он никогда не сел бы на скамейку в парке Монсо и не нашел бы шляпу. Поэтому он принял решение подсчитать стоимость пропущенных сеансов и оплатить их чеком. Ответа от доктора он не получил, но из банка прямо на следующий день пришло сообщение, что с его счета списана указанная в чеке CIC 4567YL сумма.