– Sangre Corpus, Wax wing и Radium.
– Вы даете мне скидку 30 процентов, и я беру все три.
– Пятнадцать процентов, – ответил галерист. На следующей неделе Бернар приступил к тому, что он называл большой перестройкой. Ее начало ознаменовалось появлением бригады маляров. Под испуганным взглядом жены хозяина рабочие содрали лепнину и тканые обои и выкрасили стены и потолок сияющей белизной краской. Вслед за ними явились сотрудники холдинга “Друо”, специализирующегося на купле-продаже антиквариата, и Бернар без малейших сожалений простился с комодом в стиле эпохи Людовика XVI и обеими вазами эпохи Мин, стенными часами позолоченной бронзы с Дианой-охотницей и олененком, шкафчиком в стиле Людовика XIII, шестью креслами Людовика XVI, табуретом Луи-Филиппа и секретером тех же времен. За ними отправились пейзажи XVIII века с руинами, а также пастель с женщиной, воздевшей очи горе, обюссонский гобелен и даже хрустальная люстра эпохи Карла Х. С трудом сдерживая ликование, Бернар настоятельно подчеркнул, что картина с часами должна быть продана за любую цену. Шарлотта Лавальер, урожденная Шарлотта де Грамон, уволокла собственную фамильную мебель к себе в будуар. Остальное пошло с молотка. Пережить апокалипсис удалось только портрету Шарль-Эдуара Лавальера, чей взор, запечатленный неведомым мастером кисти в 1833 году, наблюдал за прибытием картин Жан-Мишеля Баскиа. Шарлотта заявила, что подаст на развод, но угрозу свою не осуществила. Бернар проявил уступчивость, согласившись повесить в гостиной всего одного Баскиа, и унес два остальных на работу, к себе в кабинет. Они положили начало собранию. Бернар продал унаследованную от предка маленькую квартиру и пустил вырученные деньги на пополнение коллекции. Если в 88-м к власти опять придут левые, поговаривали в деловых кругах, теплые отношения с Бернаром Лавальером могут сослужить добрую службу. “Неужели Лавальер и правда заделался социалистом?” – недоумевали одни. “Разумеется, – отвечали им другие. – Он за Миттерана готов в огонь и воду”. Неожиданное увлечение искусством сказалось и на карьере Бернара. В компании “Акса” он теперь слыл “продвинутым”. Его можно было увидеть на фотографиях с самых разных вернисажей, публиковавшихся в отделе светской хроники журналов Elle или Vogue, – и его секретарша считала долгом чести проследить, чтобы в конторе их увидел каждый. На этих снимках ее шеф стоял с бокалом шампанского в руке и беседовал с Жаком Лангом или Пьером Ардити. Бернар сдружился с Клодом Берри – несмотря на кардинальные расхождения в оценке белых монохромов Раймана. Знаменитый продюсер даже пригласил его как-то в гости к Генсбуру, где Бернар познакомился с одним типом, довольно ограниченным в понимании живописи, который прочел ему целую лекцию на тему ню Кранаха, которых считал вершиной изобразительного искусства.