Я хихикаю, представляя себе сверкающий блестками, перьями и гирляндами офис.
– Поэтому я поставил условие – европейский стиль. Ну и намекнул, что ты неплохо в нем разбираешься.
– Но я в нем не разбираюсь.
– Боже, Лиза, просто наряди елку рядочками одинаковых шаров и обзови ее европейской. Клянусь, я не выдержу гигантских серебристых букв «Пришла зима нарядная» на стене в коридоре.
– Окей. Сделаю что смогу.
И все же мне кажется, с мужем что-то не то. Хотя главное «не то» заключается в том, что я продолжаю называть Лешку мужем, с завидной регулярностью забывая добавлять «бывший». И еще мне очень хочется украдкой на него смотреть. Поэтому я делаю это то в отражении стеклянных серебряных шаров, то делая вид, будто наряжаю заднюю часть елки.
Наконец решаюсь спросить:
– Ты точно в порядке?
И тут он достает из рубашки градусник! Обычный ртутный градусник, который я не заметила, когда вошла! Смотрит на него, хмурится – и едва заметно морщится, будто от головной боли.
– Ты заболел? – как идиотка спрашиваю я.
– Подпростыл.
– Тебе надо домой. В постель, чай с лимоном и таблетку ибупрофена.
– Не могу. Там Темыч только выписался в садик после простуды. И мама, которая панически боится простуд. Ну, ты помнишь ее.
О, да, я ее помню. Кажется, Лешку ввергает в печаль не столько простуда, сколько перспектива проводить вечер в компании матери. Хотя Артемка всегда любил бабушку. Значит, вот кого вызвали на замену няне.
– Дай сюда, – со вздохом я забираю градусник. – Ого, тридцать восемь и восемь?! Ты что, сосульки ел?! Что у тебя болит?
– Ничего. Просто жар. И голова трещит.
– Принесу тебе таблетку.
– У тебя есть жаропонижающее?
– В аптечке Алевтины есть все.
Должно быть, она действительно отличный сотрудник, потому что в этом офисе не страшно болеть: в большом белом чемоданчике с красным крестиком есть и таблетки от простуды, и от желудка, и от всего, что только можно представить.
Когда я даю Леше таблетку и стакан воды, то не могу удержаться от того, чтобы проверить температуру лично. Впрочем, в прошлой жизни я бы прижалась к его лбу губами, но сейчас не могу решиться, и просто трогаю ладошкой.
– Офигеть! Леша! На тебе можно жарить яичницу! Ты хорошо держал градусник?! Тут не тридцать восемь, а все сто!
– Да, мамочка, – ерничает он, – я хорошо держал градусник. Просто у тебя рука холодная.
– Ничего она не холодная.
– Ты стакан держала. Он холодный.
Закатив глаза, я снова касаюсь его лба – и он действительно кажется не таким раскаленным. Очень и очень странно.
– Тебе нужно к врачу, Леш. Послушать легкие и посмотреть горло.