— То, что надо… — пробурчала Алиса и, цапнув ведро, зачерпнула воду из бочки.
Приревновала меня к беременной девчонке? На губах невольно заиграла улыбка. В ответ от чернобурки я получил хмык, вздёрнутый носик и хлопок дверью, которая и без того собиралась вывалиться на улицу. Надо починить.
— Сказать чего хотел? — Хаки оказалась догадливой.
— Моя спутница не знает, кто я. И вообще считает, что оборотни — выдумка. Держи язык за зубами, — достал золотой из кармана и положил на стол.
— Ты добрый, — она спрятала золотой в карман передника. — Только выглядишь плохо, — сощурилась и так глянула, что меня до задницы пробрало. — Ведьмовской капкан был?
— Ведьмовской, — кивнул. — Нога, кажется, зажила, но мне хреново.
— Ложись на кровать. Посмотрю, — Хаки вытерла руки об передник. — Мать у меня была лекаршей в стае.
Подарок судьбы!
Я задрал штанину, размотал тряпку — даже шрамов не осталось. Развалился на койке, а Хаки, деловито закатав рукава, поправила круглый живот и принялась водить ладонью над местом, где недавно была рана. Молчала. Скоро чернобурка вернётся. Затягивать не стоило.
— Что там? — приподнял голову.
— Не пойму… — задумчиво пролепетала волчица. — Ты проклятый, что ли?
— Точно, сестрёнка, — уронил голову на подушку. — Проклятье на мне, да ещё и кривое.
— Плохо, — Хаки выпрямила спину. — Это не тебе хреново — волку твоему. Рана зажила, а колдовство из капкана по нему ударило. Вас будто разделили, но не до конца.
— Разделили, — выдохнул. — Я должен был навсегда остаться волком, но вместо этого стал уродом и каждую зиму на три месяца превращаюсь в зверя. С ума схожу, когда оборачиваюсь. Себя забываю.
— Быть не может, — она замотала головой. — Память ты не должен терять. Любое проклятье слабеет, когда пара рядом.
— Какая пара? — у меня загудело в башке.
— Ну… Лиса. Пара твоя.
— С чего ты взяла?
— Не знаю, — волчица пожала плечами. — Видно.
Видно ей… Будь Алиса моей парой, разве не почуял бы?
А ведь мохнатая шкура метку требовал и чернобурку парой звал. В груди заныло. Я своего волка давно не слушаю — он поперёк моего рычит. Прав зверюга? Сердце радостно выстукивало — пара, пара, пара. Волк притих, даже не поскуливал. Обиделся, что я его рявканье мимо ушей пропустил.
— Заварю травок, пошепчу немного. Через неделю твой зверь будет как новенький, — Хаки присела на край постели.
— Нет у меня столько времени, — я тоже уселся. — Ещё в Эшфорт надо, а зима на носу.
— Не дури, — волчица покачала головой. — Не выходим твоего волка, он зиму не переживёт.
* * *
Лошадь хлебала воду из ведра, а я растирала слёзы по щекам. Обидно. С утра ко мне приставал, а к обеду решил с другой развлечься. Меня выставили из хижины, чтобы не мешала. Ни секунды в этом не сомневалась!