Русский император всегда «стрелял с двух рук». Он управлял страной при помощи сложного и громоздкого механизма русской бюрократии, осененной Сводом законов Российской империи. И в то же время он всегда имел под рукой бесчисленное количество неформальных инструментов влияния, действуя через всевозможные как тайные, так и открытые «чрезвычайные органы»: комиссии, комитеты, советы, которые имели куда больше полномочий, чем многие правительственные учреждения. Благодаря конкуренции этих двух механизмов Империя оказывалась способной принимать самые радикальные решения и инициировать реформы, очень похожие на «революции сверху».
Советская эпоха не только не устранила этот дуализм русской власти, но даже вывела его на качественно новый институциональный уровень, официально оформив двойственность российской государственности как партийно-советскую систему. Она стала органичным и логичным продолжением той линии, которая наметилась в доимперскую и имперскую эпохи. Внешнее и внутреннее государства снова разошлись, но уже не как изолированные друг от друга сущности, а как два аспекта, два уровня, две плоскости остающегося единым государственного организма.
Коммунистическая партия в СССР, реализуя функцию внутренней власти, выстроилась в систему сплошного и вездесущего контроля за советским (внешним) государством, то есть впервые стала тем, что сегодня стыдливо называют «вертикалью власти». Когда эта система окончательно сложилась, ее статус был закреплен юридически в брежневской Конституции при помощи знаменитой «6-й статьи», закреплявшей роль КПСС как «руководящей и направляющей политической силы». Сразу после этого обнаружилось, что вся система находится в глубочайшем кризисе.
* * *
Крах Империи начался, когда произошла девальвация самодержавия. Краху СССР начало положило вырождение идеологии коммунизма. Когда это случилось, вся система партийной (внутренней) власти обвисла и стала совершенно нефункциональной. Катализатор превратился в ингибитор: то, что раньше ускоряло движение, заставляя бюрократию шевелиться, теперь стало тормозом.
Партия очень быстро превратилась в неподвижную политическую колоду, которую изнутри пристегнули к и так небыстрой русской бюрократии. За считанных два десятилетия коммунистическая партия стала символом косности, цитаделью застоя и консерватизма. Она уже не столько компенсировала несостоятельность русской власти, сколько ее усугубляла.
К середине 80-х годов именно система партийной (внутренней) власти стала главным объектом критики (если не сказать, ненависти) в самых широких слоях русского населения. В ней видели конечную причину всех русских бед, демонизировали ее историческую роль. В обстановке всеобщей враждебности компартия стала стремительно терять влияние. Но не в том была беда. Настоящая беда была в том, что внешняя власть к этому моменту давно выродилась и была неспособна к какому бы то ни было самостоятельному, автономному от партии существованию.