Но русский марксизм умер скоропостижно. Он не был опровергнут, а мистически исчез, растворившись в эклектическом вихре «новых теорий». Поначалу возникло радостное ощущение духовной свободы. Там, где раньше царила идейная монополия, появился идейный рынок, на котором каждый может выбрать «товар» по вкусу. Но вскоре выяснилось, что рынок этот сильно смахивает на блошиный…
Идейные конструкции все больше попадались подержанные, из вторых рук, и, как положено всякому секонд-хенду, быстро рассыпались в суровом русском климате. Стало очевидно, что западные теории основную массу людей «за душу не берут», что рядом с «политикой Садового кольца» возникла идеология «Садового кольца», либеральный официоз, созданный как франчайзер, своего рода духовный «Макдональдс».
Власть почти молниеносно отреагировала на угрозу призывом к «созданию» русской национальной идеи.
* * *
Официальные поиски национальной идеи ведутся сразу в двух направлениях. Во-первых, был сделан резкий крен в сторону православия. Во-вторых, был сделан не менее мощный рывок в сторону «углубления» западного либерализма.
Оба этих пути являются тупиковыми, что подтверждается практически полной бесплодностью всех до сих пор совершенных попыток создать идеологию, обладающую реальным мобилизационным ресурсом.
Православие. Обращение к православию как к средству решения вставших перед страной новых проблем нельзя рассматривать иначе как исторический курьез. От болезней недавнего прошлого решили излечиться при помощи рецептов датского прошлого.
Православие было первичной формой русского самосознания на протяжении нескольких веков, и именно его внутренний кризис, неспособность к развитию и реформации привели к тому, что в обществе зародилось альтернативное духовное течение, которое, пройдя несколько последовательных этапов в своей эволюции, кристаллизовалось как русский коммунизм. Коммунизм вытеснил православие более ста лет назад, когда оно не могло далее играть роль национальной идеи.
С тех пор православие хотя и присутствует в русском самосознании, но только в опосредствованном виде. Возврат к православию как средству преодолеть неспособность теперь уже коммунизма выполнить свою миссию можно сравнить с попыткой защититься от землетрясения, спустившись в подвал.
Либерализм. Либеральный эксперимент на первый взгляд кажется гораздо более многообещающим. Но и здесь власть постигло разочарование.
Во-первых, сама мысль о возможности «слепить» национальную идею «на заказ», как рекламный ролик (в духе эпохи рыночных преобразований сконструировать новую идеологию стали поручать различным командам наемных политтехнологов, работающих по контракту), кажется сомнительной.