Но свобода по-русски и демократическая свобода имеют между собой мало общего, как мало общего между гласностью и открытостью, рыночной системой и теневой экономикой. Свобода может быть результатом организованного взаимодействия государства и общества, а может быть следствием их автономного, независимого существования в параллельных мирах. Демократическая свобода – это английский газон, который государство-садовник тщательно стрижет под присмотром общества-хозяина. Русская свобода – это заброшенный пустырь, который государство-банкрот вынуждено оставить под общественные сорняки. Газон – это на триста лет. Пустырь – ненадолго, пока не появится новый хозяин.
Все формы общественного контроля над властью в современной России, и прежде всего такие действенные, как парламент и суд, на поверку оказываются иллюзорными. Такой контроль не обеспечен ни экономически, ни юридически, ни политически.
Исполнительная власть является монопольным распорядителем бюджетных и многочисленных внебюджетных ресурсов. Личное материальное благополучие депутатов и судей во многом зависит от их отношений с управлением делами администрации президента РФ. Независимость суда и парламента часто кончается там, где начинается очередь на служебную квартиру.
Российская Государственная дума практически лишена контрольных полномочий. Это касается как общих вопросов, связанных с формированием кабинета министров и исполнением бюджета, так и частных вопросов, связанных с конкретными расследованиями злоупотреблений в аппарате исполнительной власти. Изменения, внесенные в законодательство о Конституционном суде после 1993 года, делают процедуру обжалования решений органов власти настолько сложной, что воспользоваться судебной защитой в критической ситуации (а в России все ситуации критические) практически невозможно.
Государственная власть в России по-прежнему строго иерархична и гомогенна независимо от того, как официально называется должность лица, возглавляющего пирамиду: царь, император, председатель совнаркома, генсек или президент. Решения этого лица не могут быть прямо ограничены никакой оппозицией и никаким общественным мнением. Тем более никто не может заставить его отказаться от своей власти, даже если в силу политических обстоятельств он должен время от времени проходить через процедуру выборов. Он мог бы проходить через выборы как «русский феникс» непредсказуемо долго, если бы в процесс не вмешался человеческий фактор, причем не в переносном, а в буквальном смысле этого слова. Человек, самой системой обреченный на почти вечную политическую жизнь, оказывается, как и все люди, смертным.