Безусловно, что осуществление социальной реформы было и остается реальной политической необходимостью. Критикуя способы, темпы и направления предпринятых федеральным правительством преобразований, неправильно отвергать саму идею реформы, ошибочно полагать, что страна могла бы продолжать проводить без изменений прежнюю социальную политику.
Проблема усугубилась еще и тем, что советская социальная система, оказавшись в агрессивной рыночной среде новых экономических и этических отношений, подверглась чудовищной коррозии. Зачастую от былого величия остался только великолепный, хотя и обветшалый фасад, но несущие конструкции сгнили. Поэтому ко всем экономическим неудобствам прибавился еще и риск самопроизвольного обрушения всей социальной сферы.
Во-первых, денежные расчеты и отношения, формально не существующие, давно проникли, просочились в социальную практику. Собственно, началось это не сейчас. Разложение бесплатного здравоохранения и образования шло полным ходом и во времена застоя. Речь идет лишь о новом масштабе явления. Наряду с теневой экономикой в России возникла теневая социальная сфера, развившаяся в самостоятельный комплекс устойчивых, неформальных отношений, имеющих силу неписаного закона. Монетизация в жизни произошла значительно раньше, чем этой проблемой озаботилось правительство. Так, российская медицина первой стала «конвертируемой», опередив в этом отношении рубль, поскольку получение не только качественных, но и самых примитивных медицинских услуг без «конверта» стало невозможным. Это не значит, что все платят за лечение или образование, но это значит, что платит большинство, а меньшинство, которое не платит, обслуживается по остаточному принципу. Кризис социальной сферы нарастает прежде всего изнутри в той мере, в какой она не может более функционировать в соответствии с объявленными правилами.
Во-вторых, как следствие «денежной коррозии» произошло внутреннее расслоение пользователей бесплатных социальных услуг на тех, кто, имея права, не пользуется ими, потому что предпочитает платить, и тех, кто, имея права, не пользуется ими, потому что не может платить. При этом слой тех, кто реально пользуется льготами «как прежде», с каждым месяцем становился все тоньше. Выходило, что система все больше работает «вхолостую», так как исчезает массовый потребитель этих пресловутых «бесплатных социальных услуг».
В результате вся социальная сфера приобрела под давлением внутренних противоречий и диспропорций довольно уродливые очертания.
Во-первых, услуги, формально по закону бесплатные, сплошь и рядом оказываются за плату. И это не единичные факты, а стойкая тенденция. В социальной сфере возникли не предусмотренные нормами законов и инструкций связи и правила поведения между врачами и пациентами, учителями и учениками, социальными работниками и пенсионерами, которые оказались, тем не менее, очень крепкими. Население постепенно привыкает к этим социальным «неуставным отношениям», и они кажутся ему привычными и естественными. Это опухоль, которая уничтожает социальную систему изнутри, обесценивая все ее видимые положительные стороны.