При этом самая большая мистификация – связывать все происшедшее с фальсификацией. Бунт состоялся бы «при любой погоде», даже если бы папа римский заверил оппозицию, что голоса подсчитаны правильно. Обвинения в фальсификации – это такой «восточно-европейский веник», гарантированный предлог для народного восстания. Гарантированный потому, что без фальсификаций выборы на этих территориях в принципе невозможны[140]. Для этого нет ни культурных, ни социально-экономических, ни даже религиозных (этика политического поведения) оснований. Вопрос не в том, были или нет подтасовки, а в том, готово ли общество и наблюдатели (в широком смысле этого слова) смотреть на эти подтасовки сквозь пальцы.
Что произошло, то было предопределено несколькими последними годами украинского политического развития, общеевропейской, да и общемировой расстановкой политических сил, и потому оно было предсказуемо и легко просчитывалось заранее. В связи с этим наибольший интерес вызывает вопрос: как и почему при такой очевидности исхода Россия в это вляпалась?
МИНУС НА МИНУС…
По всей видимости, в Москве совершенно неверно оценили глубину украинского кризиса. В политике, в отличие от математики, минус на минус не дает плюс. Кризис, помноженный на кризис, как правило, приводит к революции. Именно такое совмещение конституционного и политического кризиса произошло сегодня на Украине.
Конституционный кризис назревал на Украине с момента создания самостоятельной государственности и связан с неспособностью государства совладать с многообразием составляющих украинское общество культур. До последнего времени украинское общество представлялось постороннему наблюдателю как достаточно однородное. События последних месяцев сделали достоянием публики то, что ранее было скрыто под слоем повседневной политической суеты: Украина представляет собой соединение нескольких плохо интегрированных между собой частей, отличающихся большой политической, социально-экономической и даже этнико-религиозной спецификой. Украина неоднородна даже в языковом отношении. Официальный украинский язык имеет достаточно ограниченный ареал применения, преимущественно в Киеве и нескольких центральных областях. Весь Юг и Восток Украины общается на «суржике» – причудливой смеси украинского с русским. Запад Украины тоже говорит на своего рода «суржике», только образованном из смеси украинского с польским, венгерским и румынским. Крым говорит по-русски. О различиях в политических взглядах, традициях, социально-экономических условиях сегодня уже много написано. Политическая система страны не была приспособлена к тому, чтобы эффективно функционировать при наличии такой глубокой регионализации общественно-политической и социально-экономической жизни, и при первом по-настоящему серьезном кризисе не выдержала испытания, упав в штопор «парада суверенитетов» по-украински. Сейчас уже очевидно, что при существующей конституции, не имеющей встроенного механизма «сдержек и противовесов», амортизаторов регионального экстремизма, развитие практически любого конфликта на Украине может почти мгновенно войти в русло лобового столкновения «западных» с «восточными».