Поразительно то, что именно монополизация, которая была ахиллесовой пятой советской экономики, пострадала меньше всего. Конкурентной среды не прибавилось. Изменился только субъект монополистической деятельности. Раньше это был жестко-иерархически организованный единый государственный трест, сегодня – своеобразный «консорциум основных пользователей национальными ресурсами», сложный конгломерат вертикально интегрированных олигархических отраслевых структур, связанных между собой системой зависимостей от остающегося в тени, но не ушедшего в сторону государства. Никаких новых стимулов к экономическому росту новая монополия не дает, так как базируется на тех же принципах подавления конкуренции, что и старая. Зато она значительно проигрывает ей в экономической культуре.
Единственный действительно ощутимый эффект от массовой приватизации по-русски – это полная потеря прозрачности экономики. Насилие, сопровождавшее приватизационные процессы, вошло в плоть и кровь вновь созданной системы. В результате из праха советской экономики восстала монополия не дряхлеющей советской бюрократии, а докапиталистического торгового капитала – жадного, подозрительного, бандитского.
Олигархическая монополия не способна к качественному росту и развитию. Социалистический застой сменился воровским. Советская экономика жила распределением, бандитская – перераспределением. Формы такого перераспределения с каждым днем становятся все более цивилизованным[48]. Но форма не меняет сути: при сохранении прежних правил игры капитал, возникший в результате насильственного захвата чужого имущества, будет аналогичным образом и приумножаться. А правила игры остаются неизменными – и правовые, и идеологические.
Броуновское экономическое движение создает в России видимость организованной экономической жизни. Функционируют экономические институты, укрупняются и разукрупняются предприятия, покупаются и продаются активы, но ощутимого экономического роста нет. Его и не может быть, ибо нет капитализации. А капитализации нет, поскольку нет действительного капитализма, культуры капиталистического производства. Есть всеохватная общенациональная спекуляция – материальными и духовными ценностями, вещами и человеческими отношениями, оптом и в розницу, в семье и в обществе, на работе и дома. Именно она определяет и дух современного российского общества, но это не дух капитализма. Сама по себе спекуляция рождает лишь спекуляцию. Плоды экономической активности уходят сегодня, как вода в песок, в офшоры, в особняки, в предметы роскоши, – куда угодно, только не в капитализацию национальной экономики. Торговый капитал не умеет, не может и не хочет развивать в России современное капиталистическое хозяйство.