Дверь подъезда закрылась, и Катя оказалась в полной темноте. Пока глаза не стали различать контуры лестничной площадки, а уши — бытовой шепот многоэтажки, обострилось обоняние, и к горлу подкатила тошнотворная волна.
Бежать отсюда! Но куда? Ночевать на вокзале? А завтра? Тоже? Еще неизвестно, где проще нарваться на неприятности.
Катя достала из кармана плаща мобильный, нажала первую попавшуюся кнопку. Тусклый свет дисплея выхватил десяток ступенек и распахнутые дверцы покореженных почтовых ящиков. Она поводила телефоном по сторонам, готовая увидеть ночлежку бомжей, но в углах прятались только тени.
Ладно, нужно просто подняться по лестнице.
Катя дотронулась до листа фанеры, заменяющего стекло, и дверь приоткрылась, пропуская в тускло освещенный тамбур. Звонок отозвался пронзительным дребезжанием.
— Кто? — резко спросил мужской голос. Похоже, тот самый, который она слышала в телефонной трубке час назад.
— По объявлению.
Дверь распахнулась, и Катя беззвучно ахнула. Перед ней стоял худощавый мужчина лет тридцати, высокий — она едва доставала ему до подбородка. Волосы цвета ржавчины в беспорядке спадали на плечи. Бледное лицо, на фоне которого прозрачность серо-зеленых глаз, необычно ярких по контуру радужки, казалась провалом. Кате стало не по себе.
Пьяный? Сумасшедший?
Пьяный сумасшедший?
На нем были черные брюки и расстегнутая белая рубашка. Выше ремня выглядывала татуировка: то ли цветок, то ли птица.
— Вы уже сдали комнату? — почти с надеждой спросила Катя.
— Еще нет. Проходи.
Катя перешагнула порог и нагнулась, чтобы снять ботинки. Мельком посмотрела по сторонам в поисках того, что заставило бы ее тотчас сбежать от этого мужчины, чей взгляд мог проделать в человеке дыру. Но в прихожей было чисто и аккуратно. Никакой лишней мебели, только полка с фотографией миловидной блондинки — слишком обычной по сравнению с этим экземпляром, и старый шкаф. Такими, наверное, пользовались лет тридцать назад.
Хозяин терпеливо ждал, пока она возилась с застежкой.
— Направо — кухня. Налево — комнаты. Моя и твоя.
Катя заглянула в приоткрытую дверь «своей» спальни.
— Входи, — он подошел ближе, чтобы включить свет, и Катя глубоко втянула воздух: нет, не пьян. — Обстановка скромная, как я и говорил.
Скромная — подходящее слово. Шкаф на подобие того, что стоял в коридоре. Продавленный диван, застеленный выцветшим пледом. Старенький стол. Стул, как у преподавателей в ее бывшей сельской школе. На полу — линолеум. А что ты хотела за такие деньги?
— Могу я заселиться сегодня? — как можно увереннее произнесла Катя и тут же исправилась: — Сейчас.
