Воздух стал для Кати одним из самых неприятных испытаний в городе. Летом даже после заката дышать было тяжело — пыль, гарь, вонь. Каждый раз, после прогулки по центру, недавно вымытые волосы становились на ощупь сухими, как сено. А когда накатывала жара, город казался настоящим адом, огромным кипящим котлом.
Катя растеклась по стулу, к которому прилипла, и старалась втягивать воздух маленькими порциями. Рядом на столе стоял опустошенный кувшин с остатками лимонада, приготовленного Яном. Когда Катя пила лимонад с трескучими островками льда, жизнь казалась значительно лучше. А теперь остатки напитка желтой прозрачной коркой засыхали на стеклянных боках кувшина, напоминая Кате ее собственное состояние.
Даже Ян тяжело переживал жару — он не курил. Выложил пачку сигарет на центр стола, время от времени на нее поглядывал — но не притрагивался. Он принимал душ каждые полчаса, а после — даже не одевался. Переживал время до следующего похода в ванную, обернув вокруг бедер светло-желтое полотенце. В сумерках, на фоне полотенца, он казался смуглым, как мулат.
Больше всего сейчас Кате хотелось запереться в своей спальне, сбросить шорты и майку, на которой застиранные бабочки, казалось, умерли — от жары, и распластаться нагишом по кровати в позе морской звезды. Но пока это было невозможно. Ян собирался объявить свое следующее желание. Это делало духоту еще более тягостной.
А для Яна, похоже, настало время праздника: он принялся готовить закуски — крохотные бутерброды с творогом, перемешанным с петрушкой и укропом. Часть он посыпал мелко нарезанным желтым перцем, часть — огурцом, остальные — кусочками помидоров. Еще была тарелка с ломтиками сыра: ряд — молочный, ряд — желтоватый, ряд — оранжевый. Ряд — с плесенью, — на него даже смотреть было неприятно. Кате Ян доверил мытье винограда и груш, хотя и посматривал за ее руками из-за плеча. А потом — о чудо — она даже пригодилась в нанизывании кусочков фруктов и сыра на шпажки. Создавалось ощущение, что Ян просто держал ее при себе, только не было понятно — зачем.
Завершив приготовления, Ян взял по блюду на ладонь — как официант, и кивком головы предложил следовать за ним. Он вошел в свою спальню, распахнув дверь ногой. Дверь отрикошетила от стены и снова закрылась. Катя протянула руку — и замерла в нерешительности. Всего-то — впервые войти в комнату Яна, но сердцебиение участилось. Пока она думала об этом, дверь распахнулась — и Катя оказалась прямо перед Яном, так близко, что почувствовала жар, исходящий от его тела.
— Ты скоро?