Я скрипнул зубами и выглянул в окно. Очередная манипуляция от Чеха звенела в ушах, полоскала сердце в отраве, разливала краску по щекам, сжимала кулаки. Почему я стал так остро чувствовать его давление? Почему все внутри противилось его словам?
Я не хочу Лину принуждать. Не просто не хочу — не могу.
Девушка гуляла по снегу прямо перед окном, прячась от осадков под ветвями большой ели, а Рыжуня бегала за ней хвостиком и потряхивала густой яркой шубкой.
Под сердцем стало горячо, словно в мешок, что назывался моим телом, набили камнями. Как сказать Чеху, что мы с Кирсановой все еще ходим по тонкой доске над пропастью? Признаться, что не выйдет обмануть ее отца? Самоубиться? Да, мы с Ангелиной стали общаться более открыто, даже говорить спокойней на разные темы и не кривиться от мерзости, что сковывала нас обоих, мы смогли обедать вместе и непринужденно гулять на свежем воздухе, забредая далеко в лес, но сыграть любовь… Как же это, сука, сложно.
Ангелина немного успокоилась, перестала дергаться, чаще улыбалась, но меня все равно сторонилась. Натягивалась, будто струна на гитаре, которая играть могла только в напряжении. Расслабь — и польется фальшь. Девушка избегала случайных прикосновений, а иногда я замечал, как она украдкой смотрит на меня и поджимает губы. Ненавидит. Понимаю. Я себя тоже ненавижу.
Неделю назад, когда зашел в ее комнату, она забилась едва ли не в угол. Я отступил к открытой двери и протянул телефон. Можно заткнуть свои чувства в жопу, если ты зверь в ее глазах.
— Позвони отцу, — сухо сказал и положил мобильный на тумбочку, отошел подальше, чтобы не пугать. — Его нужно подготовить, прощупать почву. Только не говори пока, что я тот самый Лютый, — я держался на расстоянии, но чувствовал, как она дрожит. Боится и не доверяет. От Ангела разве что волны не шли.
Мало быть собой и признать вину в голове, нужно искупление, а его она получит, когда меня не будет в живых. Я отпущу тебя, Ангел. Отпущу. Но сейчас давай доиграем, милая… Ради того, кто не может себя защитить.
— Пусть думает, что ты серьезно увлеклась, — выдавил я, пряча за нейтральным тоном ярость на себя, позже выплесну ее на грушу в спортзале, Лине не обязательно знать об этом. Она и так косится на мои сбитые пальцы и боится, что в гневе смогу ее ударить. Или тронуть.
Никогда больше. Я лучше умру.
Девушка поглядывала на телефон и молчала, а я продолжил:
— Носов вряд ли будет вмешиваться. Ребята Макса проверили — он уже давно развлекается с другой выгодной барышней, и Кирсанов в курсе. Дальше твой ход, Ангел. Отец должен поверить, что ты влюблена в богатого мужчину и настроена решительно на свадьбу. Не спеши, подумай, подготовься, а потом набери его номер и скажи, что мы скоро приедем.