За эти долгие дни ноября и декабря я ни разу не прикоснулся к девушке против ее воли, ни разу не поцеловал и никогда не намекал на это, не настаивал. Все, что было за пределами разговора с Максом, осталось в прошлом. Друг был прав — Лешка Береговой умер два года назад. Но Орлов ошибся в другом — этот мертвец, что потерял жену и сына, ожил, когда всмотрелся глубже в синие глаза своей жертвы. Задышал, возродился, но… черное пятно на душе не давало ему дальше идти — оно разрасталось с каждым днем все сильнее, будто там вспучивалась тьма, что поглощает мир и превращает свежую зелень в труху. Потому этот живой труп знал, что расплата нагрянет.
И готов был ее встретить. Но и готов был защитить то, что дорого.
Я шел дальше, жил, дышал и делал вид, что играю, притворялся в квадрате, а сам ночами грыз кулаки от безумных распирающих чувств. Я почти не спал, выматывал себя в спортзале и сбегал оттуда, когда Лина приходила делать йогу. Я натурально обезумел.
Ночами ходил возле комнаты Ангела и прислушивался. Она часто жаловалась на покалывания в животе, и я каждую минуту тревожился, готов был сесть за руль и отвезти ее в больницу.
А еще душил Чех… Названивал раз в неделю и подливал в мой личный ад кислотного огня. Вопреки тому, что я должен следовать указаниям бандита, я планировал, как защитить Ангелину и детей на тот случай, если меня не станет, строил мосты отступления и пока слабо верил в успех. Вокруг слишком много врагов. На Орлова повесить все это я не мог, у него свои дети, любимая жена. Я так не подставлю друга.
— Лютый, ты язык проглотил?! — рявкнул мент и выбил меня в реальность.
— Приезжай, мы будем готовы, — ответил я твердо и сдавил челюсти до хруста, сжал кулак, пока пальцы не начали ныть.
— Прекрасно, — довольно фыркнул Чех и разорвал связь.
Подхватив парку, я вышел на улицу. Тетя и дядя приболели, поэтому сейчас не появлялись у нас. Ребята Макса помогали — снег чистили, привозили продукты из города и дежурили днем и ночью. Но уже множество дней в сосновом лесу полная тишина, только метелица накрыла город и поглотила чернь земли, сгладив недостатки, будто зачистила шрамы. Но весна наступит, а за ней лето — и роды тоже неизбежны. Я должен что-то сделать для своих детей. И для Ангела.
Потому что я прекрасно знал, что это затишье перед бурей — временное. Никто нас не тронет, пока собака Чех не скажет «фас».
Серый пошел на поправку, завтра должны уже выписать, и почему-то эта новость Лине пришлась не по вкусу: глаза девушки потемнели, а губы побелели. Я вспомнил утро перед поездкой на УЗИ, когда она с румяными щеками отскочила от Волчары. Нужно будет Серого тормознуть, чтобы не лез к ней и не тревожил. Хватит с нее нервов, лишь бы ребенка выносила. Я готов пылинки с нее сдувать в надежде, что все получится, но она просто этого не позволит. Всегда все сама, твердая и сильная, будто бриллиант на ее пальце.