Я молча повернулся, чтобы уйти, но брат Оксаны бросился следом, сбил с ног и ударил сапогом по спине, отчего потемнело в глазах. Впечатав в густую грязь огорода лицо и руки, я еле вывернулся.
— Раздевайся, сучонок! — грубо сказал брат Оксаны, а она довольно кивнула. — Ксюха, дай мне нож, — он протянул ладонь в сторону сестры, и она вложила в его руку небольшой кухонный резец.
Я не боялся умереть, но осознавая, что будет с тетей, если со мной что-то случится, похолодел от ужаса.
— Снимай, или я сдеру с тебя шмотки вместе с кожей, — наступал урод. В правильных чертах пацана разглядел психа и конченого ублюдка, а голосок Оксаны показался язвенным и противным.
— Раздевайся, красавчик!
— С-с-су… — прошипел я, снимая ветровку.
— Молча! — брат тряхнул рукой, лезвие блеснуло перед глазами, а потом рассекло руку на плече. Светло-голубая рубашка в клеточку, которую сшила мне тетя, разошлась широкой щелью и быстро окрасилась алым. — Все снимай!
Я не чувствовал унижения или обиды, потому что яростно желал их убить. Прыгнуть и задавить голыми руками. Чтобы не смеялись. Чтобы не глумились. Мне было всего восемнадцать. Тело вытянулось, но мышцы все еще были слабыми и дряблыми. Костлявая статура, угловатые плечи, длинные тощие руки. Я был похож на Кощея Бессмертного.
Когда остался в одних трусах, они зашлись хохотом, а у меня ревело под ребрами сердце. Тогда я научился ненавидеть по-настоящему, но сумел сдержать ярость в узде. Затолкать в душу и разрешить по себе потоптаться. Ради семьи. Ради спокойствия тети.
— И это тоже, — заржала Оксана, показав на мои бедра. — Боря, помоги ему, скромняге.
Я глянул на нее так, что девушка попятилась, а брат настоял:
— Снимай, костлявый, или я срежу их вместе с твоим хреном!
И я сделал это. Подчинился. Брат, толкнул меня в грязь, а потом они долго с упоением пинали меня. Окровавленного и ослабшего выбросили за ворота.
Домой я добрался поздней ночью, а после месяц пролежал в больнице с воспалением легких и сильными ушибами. Родным сказал, что меня ограбили на улице, но заявление подавать не захотел, потому что был пьян и ничего не видел. Тетя не поверила, но я и не настаивал.
Позже не попал на последний звонок и выпускной, но особо и не хотел. Летом поступил на физкультурный и постарался просто забыть Оксану, хотя тот случай оставил в моем сердце глубокий шрам. Я долго не подпускал к себе девушек и никому не доверял.
Когда выпустился из института, и память уже ослабила тиски, стерла из души унижение, я случайно встретил Оксану в продуктовом магазине. В черном платке, с потухшими глазами. Конечно, она меня не узнала, потому что я стал шире, сильнее, грубее. Наверное, ее насмешки и подтолкнули меня к занятию спортом: сначала ради самозащиты сначала, а потом из желания быть ближе к детям. Как недостижимой мечте о семье.