— Стой! — Я упёрлась руками в его огромную грудь. Совсем как тогда, в машине, и ощутила мелкую дрожь. — Прошу тебя, стой.
Леша замер, а я отползла и, стянув с кровати простынь, прижала к груди. Совершенно обнажённая, беззащитная, смотрела на Лютого со смесью ужаса и вины.
— Я… не могу. Не… так.
Он сел на край, опустил голову в ладони и рванул волосы.
— Безумие, — прорычал сдавленно. — Чех толкает нас на безумие. Знает, что обоим больно и все равно мучает. Зачем? Я не понимаю.
Лютый согнулся со стоном, резко встал и, взмахнув руками, отошел в глубину комнаты, где жестоко рванул гирлянды, отчего по комнате заплясали бесноватые огоньки. Леша стоял в мерцающей темноте и щелкал пуговицами рубашки, не расстегивал, а отрывал их. Он опасно молчал и густо-глубоко дышал — я видела, как ходят вверх-вниз его плечи, как расширяется до предела огромная грудь.
Внезапно муж вернулся ко мне, запрыгнул на кровать, как тигр, и подобрался слишком близко, заставив вскрикнуть от ужаса.
Вцепившись в мои плечи, ловко перевернул и усадил на себя. Положил между нами остатки рваной рубашки.
— Свяжи меня, — Леша запрокинул обе руки вверх, отчего мышцы напряглись и зримо очертили рельефы. Он ухватился в кованное изголовье и повторил: — Свяжи посильнее, Ангелина.
Она замерла, даже не дышала, я тоже не шевелился до тех пор, пока жена, будто недоверчивая кошка, не протянула руку. Осторожное прикосновение, пробирающее ознобом до кости, едва не заставило вздрогнуть. Тело напряглось, мышцы натянулись, как канаты.
Лина не смотрела мне в глаза. Смущаясь и шумно дыша, она неловко взяла разодранную рубашку. Облизала губы, и от этого простого движения мое тело буквально объяло огнём. Я зажмурился, чтобы не видеть её грудь, когда девушка пыталась связать мне руки. Она затянула узел крепко, как могла, и облегчённо выдохнула.
Я бы мог разорвать путы одним движением, но лежал неподвижно. Даже дыхание затаил, поэтому лёгкое прикосновение к груди прожгло до самого сердца. Ласковые пальчики Лины пробежались по мышцам живота, очерчивая их, коснулись пупка. Замерла на миг и отдёрнула руку.
— Может, скажем, что всё было? — тихо выдохнула Лина, и в ее голосе звенел страх смешанный с… Возможно, я ошибаюсь или обманываюсь, но больше всего это было похоже на любопытство. Ведь Ангел почти коснулась брюк, которые едва не прорывал каменный от стояка член. — Кто и как уличит нас во лжи?
— Никто… — едва дыша, прошептал я и с трудом продолжил, будто обнажая перед ней не только тело, но и душу. — Но я не хочу рисковать ребенком. И тобой. Выбор очевиден, Ангел. Только тебе решать.