Услышал вздох, а потом ощутил свободу. Лина, накинув на себя мою почти разорванную рубашку, запахнулась, как в халат, и, поднявшись, отошла к окну. Глядя во двор, застыла изваянием. Голос её прозвучал тихо и безжизненно:
— Мне решать что, Лютый? Ты хочешь, чтобы теперь я тебя изнасиловала?
Поднялся с трудом, проглотил обвинение, как горькую микстуру. Яйца разрывались от боли, но я доковылял к девушке и даже засмеялся, опустив губы на подрагивающее плечо. Кожа девушки пахла праностями и морской солью, а еще немного молоком.
— Боюсь, что это невозможно. Я слишком давно тебя… — пришлось сжать зубы, вздохнуть, но все же сказать правду: — Хочу тебя, Ангелина. Как женщину. Как жену. И пойму, если ты скажешь «нет» мне, но не приму, если ты откажешься помочь ему.
Пришлось развернуть ее к себе за плечи, опуститься на колени, чтобы не сгибаться пополам, накрыть руками живот, поцеловать его через ткань рубашки и взглянуть снизу вверх.
— Доверься один раз. Клянусь, что не причиню вреда.
Губы её поджались, глаза сузились на миг, потемнев до глубоководного оттенка. Но рука дрогнула и очень медленно потянулась ко мне, прохладная ладонь коснулась щеки.
— Я уже доверилась, — с трудом, запинаясь на каждом слове призналась Лина. — И, клянусь, каждая минута ожидания наполняет меня ещё большим страхом. Когда мы вошли, я была спокойна… Почти. Сейчас же еле сдерживаюсь, чтобы не сбежать. Что будет дальше, даже предположить не могу.
Я потянул ее за собой, кончики пальцев были прохладными и влажными, на щеках блестели слезы.
Наверное, достаточно слов. Мы оба знаем, что этого не избежать. Да, я чувствую к ней больше чем симпатию, и это мучает меня, но понимаю, как ей тяжело. Избавиться от ужаса, в который она возвращается каждый раз, когда смотрит мне в глаза, мы не сможем, но заглушить его ощущениями можно попробовать.
Посадил Ангелину на кровать и, придавив немного на плечи, заставил лечь. Рубашка приподнялась и приоткрыла ноги, утащила мой голодный взгляд к центру, туда где курчавые волосы прикрывали лобок.
Я приподнял Лине руки, заставил вытянуться на постели и склонился, когда девушка зажмурилась.
Тело ломило от напряжения. От не выплеснутых эмоций и бесконечно запертых желаний, между ног горело и сжимало, но я не спешил. Я дал слово и не отступлю от него. Проще поломаться, чем причинить ей боль.
Молча. Не говоря ничего. Хватит бесполезных слов. Я коснулся ее мягких губ, провел языком по контуру, но не погружался в рот, не воровал не мои поцелуи — я не заслужил.
Играл на грани. Это была настоящая пытка, потому что хотелось страсти — раскрыть душу, пронзить податливое тело собой, отдать себя и выплеснуть все, что накопилось. Но нельзя. Я не мог.