Не забывали, конечно же, и отдыхать. После нескольких партий на бильярде — обед, приготовленный под руководством Арины Родионовны. Провиантские запасы Михайловского были неисчерпаемы. Как и положено, здесь было все, что требовалось хорошей кухне: куры, утки, гуси, индюшки, овцы, телята, коровы и пчелы. Молока, масла, сметаны, творогу, сливок было преизрядно. Река, озера изобиловали карасями, лещами, сомами, раками. О лесных ягодах и грибах и говорить не приходится. Изобильно плодоносил и дедовский сад с антоновкой, боровинкой, грушовкой, очаковскими сливами, вишнями, грушами. Любимым деревенским вареньем Пушкина было крыжовенное. Да и как было не любить его, коль варилось оно по всем старинным народным правилам. Сам же Александр Сергеевич, говорили, большой был охотник бродить по ближним лесам, собирая грибы.
…Как сладостно твое святое
хлебосольство
Нам баловало вкус и жажды
своевольство;
С каким радушием — красою древних
лет
Ты набирала нам затейливый обед!
Сама и водку нам, и брашна подавала,
И соты, и плоды, и вина уставляла
На милой тесноте старинного стола! —
строки эти писаны Николаем Языковым. Его няня любила больше всех иных друзей пушкинских. В подарок Николаю Михайловичу Арина Родионовна преподнесла сделанную крепостным мастером-умельцем музыкальную шкатулку — дубовую, прямоугольной формы, отделанную красным деревом. В крышке ее было небольшое отверстие, как у копилок. Автор знаменитой песни «Нелюдимо наше море», кажется, тоже отвечал няне большой симпатией, ведь сколько поэтических строк посвятил он этой старушке!
Вон там — обоями худыми
Где-где прикрытая стена,
Пол нечиненный, два окна
И дверь стеклянная меж ними;
Диван под образом в углу,
Да пара стульев; стол украшен
Богатством вин и сельских брашен,
И ты, пришедшая к столу!
Мы пировали. Не дичилась
Ты нашей доли — и порой
К своей весне переносилась
Разгоряченною мечтой…
«Это была старушка чрезвычайно почтенная — лицом полная, вся седая, страстно любившая своего питомца, но с одним грешком — любила выпить…» — такой помнила ее М.И. Осипова. В Тригорском очень волновались, как переживет няня насильственный отъезд Александра Сергеевича из Михайловского? После прихода фельдъегеря в Михайловское с приказом отбыть Пушкину в Москву та в слезах прибежала к Осиповым-Вульф. На вопрос, не прихватил ли офицер каких бумаг, с наивностью ответствовала:
— Нет, родные, никаких бумаг не взял и ничего в доме не ворошил; после только я сама кой-что поуничтожила.