Бабка Марья сильно разволновалась, увидев «искалеченную девку»- пришлось оказывать помощь и ей. Я пошла закрыть ворота, а когда вернулась, увидела идиллическую картину: Катины ноги лежали на коленях
Егора, и он прижимал завернутую в полотенце замороженную курицу к ушибленному месту. Щечки подруги радовали глаз умильным румянцем. Хотя я не уверена, что парень видел в этом какой-то интимный подтекст — он обсуждал с бабкой Марьей ее повышенное давление и давнишний перелом лапки собаки Тузика.
После ухода Егора я специально пристально рассматривала Катю, и она знала, что это значит — спустя 5 минут она не выдержала, и громко сказала:
— Да, он мне понравился! И что?
— Я? Я ничего, — надуманно равнодушным тоном ответила я.
Посреди ночи я проснулась от страшных звуков. Спросонок казалось, что где-то включили на повтор бесконечный музыкальный ряд глухих вскриков. Я села, прижавшись спиной к холодной деревянной стене.
Пружины кровати печально скрипнули, я замерла, ожидая, что Катерина проснется — она всегда чутко спала. Но, видимо, сегодня ей снились новые для нее сны (с участием мужчины), и такой незначительный раздражитель, как старая пружина, не мог вытянуть ее из объятий Морфея. Окончательно проснувшись, я поняла, что эти страшные звуки не то иное, как ухание совы.
Я завалилась обратно на кровать, но уснуть так и не смогла. Крутилась на постели, заворачиваясь в одеяло, сбрасывая его, высовывая одну ногу и пряча ее обратно. Какое же это мучение: хотеть спать и не иметь возможности заснуть.
Я встала, закуталась в длинное драповое пальто бабы Марьи, и вышла на крыльцо. В городе я, со 100-процентной вероятностью, могла определить, сколько времени: засиживаясь до утра за мольбертом, я научилась понимать, какой сейчас час по предрассветному зареву. Но здесь мой навык оказался неприменим: город находился в окружении заводов, и круглогодично тонул в смоге, а Черный остров, живя посреди широкой речки, в отдалении от промышленного центра, являл собой чистый, нетронутый край. Было совершенно не понятно: сейчас глубокая ночь или мы уже движемся к рассвету?
Я вышла за ворота, и присела на лавочку под почтовым ящиком: когдато об был окрашен в цвет российского триколора, но сейчас заржавел, и лишь местами были видны куски белой, синей и красной красок. Было очевидно, что его давно не открывали. Сова продолжала кричать, и из-за положения острова, и его, пусть и условной, границы с сушей, невозможно было определить: где находится дурная птица? «Совы не то, чем кажутся», — мрачная фраза из сериала «Твин Пикс» невольно всплыла в моей памяти.