А папа стоял рядом с учительницей, и неодобрительно кивал головой, мол, «где ты увидела на зеленом яблоке оранжевый блик? Он говорил:
— Мариночка, зайка, так нельзя! Если оранжевого на натуре нет, то и красочку «охра» брать не нужно. Так неправильно, так нельзя. Так ты никогда не станешь настоящей художницей!
Есть что-то долго и настырно доказывать ребенку, то он вам непременно поверит…
По дороге нас поймал дождь. Художник укрыл самое ценное— мольберты, и подтолкнул меня к кривой, слабо протоптанной дорожке, которая вела на другую сторону острова. Через несколько десятков метров дорожка начала разрастаться, и перешла в достаточно широкую поляну. На поляне стоял дом, за которым, в темных зарослях, пряталась баня и какие-то надворные постройки. Дом был достаточно большим, но несколько грубо сколоченным, будто бы впопыхах. А то, что он находился на волчьих Выселках, делало его особо загадочным. Думалось, что здесь живет ведьма из сказок, и вот-вот из печной трубы выскачет летающая метла.
Дождь расходился, и капли с исступлением отскакивали от крытой шифером крыши. Мужчина помог мне подняться на высокое крыльцо: из-за мокрых штанин и кроссовок я с трудом поднимала ноги. В сенях была непроглядная тьма, как, вероятно, и в самом доме — проводов, идущих к дому от общей электролинии, я не увидела. Художник смешно фыркнул, смахивая с мокрой челки влагу, и толкнул меня — я «приземлилась» на скамью. Меня трясло от холода. Мужчина наощупь стянул с меня кроссовки, насквозь мокрые камуляжные брюки и помог зайти в дом. Я сама сняла свитер, и наклонилась набок, чтобы отжать волосы, капли с которых падали на голые плечи. Мужчина молчал, и я физически чувствовала, что он рассматривает меня в тусклом свете, падающем на меня из узкого окна.
— Я хочу вас попросить мне позировать.
— Сейчас?! — удивленно воскликнула я, повернувшись к художнику.
— Да, вы очень хорошо стоите. И мокрые волосы… — мужчина задумался. — Но я хочу писать в родном для меня жанре.
— Это в каком? — насторожилась я.
— Ню.
— Вау… — я по-другому посмотрела на героя моих снов. — Так меня еще не рисовали. Но у меня есть условие.
— Какое? — настала мужская очередь насторожиться.
— Потом расскажу. Пусть будет сюрпризом. Согласны?
Художник нахмурился, сексуально прикусив губу. Не думала, что эта безобидная шутка будет так воспринята.
— Черт с ним! Согласен, — мужчина быстро распаковал новые холсты, стоящие в углу. — Раздевайтесь.
— Полностью? — я потянула бретельку бюстгальтера.
— Полностью, — ответил занятый разведением красок художник.