Это Анархист. Чувствую, что это он. Нутром чувствую.
Словно после близости с Эмином мне передалась его чуйка.
Часто моргаю глазами, чтобы ушла пелена слез. Смотрю на дьявола, не отводя взгляд.
Это он приказал меня убить. По его приказу меня едва не изнасиловали. И теперь он пришел за мной. Добрался.
И в этот раз Эмину меня не спасти.
Анархист подходит к кровати. Не стесняясь, опускается на край. Хватает меня за подбородок, как свою собственность. Так, как только Эмину было дозволено.
Бежать некуда, один шаг — и я труп.
— Твою же мать… как же я люблю твою мать, девочка.
Он смеется. Сначала тихо, хрипло. Как Эмин. А затем безумно, громко, страшно. Горько. Болезненно.
— А она вас ненавидит.
Смех обрывается. Желваки играют на его лице. Хватка становится дикой. К синякам от Эмина присоединятся новые.
Я дергаюсь в его тисках. Чувствую, как одеяло падает вниз. Десятки глаз устремляются на меня. А он смеется. Бездушно и победно.
— Схватите ее.
— Нет!
В считанные секунды меня вытаскивают из кровати. За обе руки тащат. Подгибаю ноги в сопротивлении, так они силком тащат, волоча меня по полу. Колени в кровь стирая.
— Эмин! Эмин!
Дергаюсь безрезультатно. Мордовороты сильнее. Их много.
— Эмин!
Я вскрикиваю. Меня кидают к двери, как собаку и закрывают проход. Ждут, пока Анархист обыщет квартиру.
Я дрожу от ненависти. А он выходит в коридор с улыбкой.
— Не кричи. Эмин в самолете спокойно спит.
Анархист подходит ко мне. Смотрит сверху вниз, будто имеет право распоряжаться моим телом. Моим существованием.
Так оно и было.
— Я нашел тебе мужа, Диана. Он справится с твоим гонором.
Что?
— Нет! Эмин… — я победно усмехаюсь, ведь Эмин никому меня не отдаст.
— Эмин в Сибири. А ты в Москве. С новой фамилией и под мужем. Басмановой будешь. Давид твой будущий хозяин.
Делает знак взмахом руки:
— Упакуйте ее. Москва красавицу ждет.
В считанные минуты я оказываюсь в чужой машине. Под надзором четырех охранников.
Анархиста рядом больше нет. Наша ненависть оказывается обоюдной, а все происходящее кажется страшным сном.
Шуткой и неправдой.
Я так сильно привыкла к Эмину, что мысли о другом мужчине выворачивали меня наизнанку. Лишали дыхания и возможности сказать об этом вслух.
В том числе и Анархисту.
Мое тело запихали в машину посреди ночи. Подогнали ее к самому подъезду, вывернули руки и повезли прочь от дома, который я никогда ранее не покидала без Эмина.
— Остановите машину.
Мой голос дрожит. Ночь, холод. За нами едет конвой. Справа и слева — бездушные мордовороты.
— Вы слышите?!
Не слышат. И не услышат. Анархист на особых правах решил распорядиться моим телом. Кто ему позволил?