Он повел плечом, озираясь на меня. Показалось или нет?
— Я беременна! Передайте Анархисту, что я беременна! От Эмина Шаха!
Валера долго думает. Водитель не сбавляет скорости, ведь Валера здесь главный, а раз он ничего не приказывает, то девчонку нечего и слушать.
— Вы понимаете русскую речь? — я вцепляюсь в его огромное плечо, — можете делать вид, что не слышите меня, но по приезде в Москву сами доложите это моему будущему мужу.
Валера дергается. Водитель тоже теряется, скользит по мне растерянным взглядом.
Эмин убьет их. Только за то, что рядом были. Касались.
— Едем или?.. — уточняет, не сбавляя скорости.
— Не тормози, — рявкает Валера, — сейчас все узнаю.
Наконец, он достает рацию. Анархист только съехал с пути, за нами осталось несколько машин. Ценный груз, однако.
По бокам прорезаются леса. Страшные, ядовитые.
— Булат слушает.
— Госпожа Шах сообщила новость…
Валера мнется. Анархист злится.
— Какую еще новость?!
Эмин будет в бешенстве. В диком. Я еще помню, как в квартиру ворвались те подонки. Они шантажировали его, а затем оказались мертвы.
Они угрожали, что Анархист узнает обо мне. Но их давно нет, а Анархист все равно узнал. Стоила ли их смерть того? Невозможно прятать у себя человека, когда имеешь дела с такими людьми.
— Говорит, что беременна. От Эмина.
В салоне наступает тишина. Только водитель часто поглядывает на меня. Щурится, сомневается — выполнять приказ или нет? Получается, он знает Эмина. Знает, на что тот способен, иначе бы не трусил сейчас.
— В смысле беременна?! — рявкает Анархист, — она что несет? Дай ей снотворное и не делай мне мозги, сукин ты сын.
Еще секунда, и подонок бросит трубку. Мне не поверят, дальше повезут, больше звонить зверю не станут.
Терять нечего. Я вцепляюсь в руку Валеры и поднимаюсь выше, чтобы дотянуться до рации.
Тесно. Жарко. И безумно страшно ехать ночью в машине с четырьмя мужиками. Эмин бы голову оторвал. Им и мне. За близость тесную.
— Да, ваш товар оказался беременным, — огрызаюсь, — правда выяснится, едва в Москву меня привезете. Что Басманову скажете?
В рации раздается тяжелое дыхание. Хриплое. Неприятное.
— Остановите машину! — рявкают из рации.
Машину потряхивает. Мы съезжаем на мокрую обочину. Конвой делает то же самое. Водитель другого авто недовольно заглядывает внутрь.
— Чего остановились? Москва не скоро.
— Хозяина ждем. Садитесь по машинам, — ответил водитель.
Я откидываюсь на сидение. Минутное замедление придает сил. Я настолько поверила в собственную ложь, что руки непроизвольно легли на живот.