Короткий стук в дверь прерывает наше уединение, и на пороге появляется хозяйка дома. От неожиданности вскакиваю на ноги, чувствуя себя до невозможности неловко, и с шумом ставлю на стол чашку. Фарфор громко звякает о стеклянную столешницу.
– О-о, простите. Я, наверное, помешала вам, – озадачено выдает она, при этом выглядит растерянной, продолжая стоять в дверях и не решаясь войти в кабинет.
Добровольский как ни в чем не бывало встает и ровным голосом сообщает:
– Мы уже уходим, Инесса.
– Уходите? Вместе?!
– Мы знакомы.
От его голоса веет холодом. Двумя словами Игорь Андреевич перечеркивает у нее всякое желание задавать еще какие-либо вопросы.
– Не волнуйся, с менеджером Евы я поговорил. Гости уже начали расходиться, поэтому ты не почувствуешь отсутствие одного человека из обслуживающего персонала.
– Да-да, конечно.
– Пойдем, Ева.
Он берет свой пиджак и снова кладет теплую ладонь на мою поясницу, направляя к выходу. Инесса Львовна делает шаг в сторону пропуская нас, но, когда мы с ней равняемся, не сдерживаюсь и останавливаюсь рядом.
В близи вижу мелкие морщинки вокруг глаз, что выдают ее возраст, и, тем не менее, она выглядит потрясающе. Кожа гладкая и ухоженная, наверное, заслуга косметологов и омолаживающих процедур. На нее приятно смотреть, и если женщина и использует ботокс или филлеры, то однозначно рационально, не злоупотребляя ими.
– Еще раз с днем рождения вас, Инесса Львовна.
– Спасибо. – Выглядит обескураженной моим вниманием, да и голос слегка дрожит.
Мы уходим.
Оставляю позади человека, которого вряд ли когда-нибудь еще увижу. Смиренно принимаю правду жизни – меня не узнала собственная мать. Привет из прошлого в лице уже взрослой дочери ей не нужен, потому что у нее есть другая, более красивая и утонченная, – девочка, которой можно гордиться.
Что я чувствую сейчас? Наверное, облегчение. Словно камень с души упал. Теперь не тешусь надеждой о возможных отношениях с матерью, потому что сейчас точно знаю – меня вычеркнули, от меня избавились, про меня забыли. Я должна быть сильной и идти только вперед. Силы исчерпаны – горевать над собственной судьбой не буду и не хочу. Лучше сконцентрируюсь на чем-нибудь другом, ну хотя бы на работе, например. А потом, как-нибудь, когда-нибудь создам семью и рожу дочку. Буду ее любить больше всего на свете, буду ее баловать и обнимать пять тысяч раз за день, а ночью буду любоваться пухлыми щечками при свете лунного света и умилятся сопению.
– Как бы мне хотелось узнать, о чем ты сейчас думаешь.
Добровольский открыл передо мной заднюю дверцу Мейбаха. Я улыбнулась ему и прежде, чем занять место в салоне, тихо сказала: