«Словно у мусульман… — Алекс с жадностью впитывал подробности жизни омаратцев.
Ему рассказы Итера помогали хоть как-то скрасить время от завтрака до обеда и от обеда до ужина, отгоняя навязчивый призрак голода, ведь кормили в Ир’Ашир немногим лучше, чем где-нибудь в концлагере у нацистов.
Третий сокамерник оказался неразговорчивым и, по всей видимости, не совсем нормальным. Иногда по ночам он плакал или потихоньку выл, вызывая проклятия купца, заканчивающиеся оплеухами. Кроме редких посещений тюремщиков, подозрительно проверявших стены и решетки, других событий не было, и дни становились все больше похожими один на другой.
Вскоре состоялась одна из первых казней.
— Скучно… — Итер лениво зевнул.
Алекс дернулся, глядя на безмятежное лицо купца. Воистину, скука казематов оставляла мало места для человеколюбия!
— И ты скоро станешь так думать. — Итер заметил его неодобрение. — Тебе захочется новых развлечений. Любых… — Он мрачно усмехнулся. — Через время здесь начинаешь по-другому смотреть на все. Даже на смерть.
— И все равно — это ненормально. — Алекс нахмурился.
***
За время в казематах Алекс превратился в заросшего бродягу. Новую куртку и плащ отобрали тюремщики, выдав вместо них чьи-то лохмотья. Он исхудал, глаза ввалились, а на коже от сырости и жесткой постели пошла сыпь.
— Ну, а ты за что, здесь, философ? — В один из серых дней он не удержался и спросил об этом Итера.
— Я? — Тот ухмыльнулся. — За правду. Свою правду.
Он пристально посмотрел на Алекса, на мгновение став тем Итером, который способен был убить своего сокамерника за ложку похлебки.
— Ты же не поверишь, что я, как ты, не знаю, за что попал в казематы омара? — Он помолчал. — Просто один бедный и слишком глупый купец не захотел поделиться с грабителями, именуемыми сборщиками податей.
— И?
— А потом говорить уже было поздно… — Он тяжело вздохнул. — Они достали мечи, и мне пришлось сражаться. Хорошо еще, что мой отец когда-то научил меня неплохо обращаться с клинком. Один покалеченный омаратец — и вот я здесь.
Он развел руками, а потом вытянул из-под остатков лохмотьев цепочку с небольшим каменным кружком, протянув ее Алексу.
— Вернешь, как закончишь. — С этими словами он привычно отвернулся к стене.
— Как всегда. — Мужчина сжал в руке кругляш с рунами и тоже забрался на свою полку-кровать, уже не слыша вздохов Итера и бормотания соседа снизу. Он работал.
Амулет отозвался, и вокруг рук Алекса замерцал едва видимый белый свет. Мужчина затаил дыхание, стараясь усилить ток магии в пальцах.
Впервые Алекс увидел амулет Итера на третий день в камере.