Только сейчас я осознала, насколько сама попалась в ловушку. Думаю о Бонифации я собственными руками создала ловушку и вступила в нее. Позволила напряжению запустить в меня корни и поддаться. Воображение и Зверь сыграли со мной в злую шутку.
Я сглотнула, понимая свою глупость:
— Я ждала действий от Бонифация, ведь не зря он прибыл на нашу свадьбу. Зря вы его впустили в оазис. Не надо было приглашать…
Он даже не дал договорить, будто внутренне взорвался от эмоций, сдавил мою шею, заставив сжаться, а потом резко отпустил и подтолкнул вперед.
— У нас завтра свадьбы, а твои мысли только о звере!
Перебила его гневные мысли.
— Я беспокоюсь…
Но разве он стал слушать? Просто повысил голос. Такую страсть в голосе я прежде не слышала.
— Не стоит беспокоиться, пусть только дотронется до тебя, как ему тут же отрежут голову и подадут на пире по случаю нашей свадьбы. У него около сотни воинов и друзей, что он сможет сделать с такой огромной «армией» на чужой земле?
Я перебила, поскольку в его голосе слишком много спеси и гордыни, которая могла погубить. И мне было смешно слушать такое от молодого двадцатилетнего парня.
— Недооценивай Его!
Но может не стоило указывать Рафаэлю на его неопытность, потому что он вышел из себя. Резко обошел меня и встал точно передо мной, передавая своим взглядом — ничем неприкрытую ярость. Желание смерти, но не мне, а сопернику.
Он ревновал. Как сумасшедший.
Жених взял за плечи, жестко держа в захвате, и вгляделся повнимательнее в мои «слепые» глаза:
— Мне померещилось? Я слышу восхищение в твоем голосе?
— О, красные пески, не говори глупостей! — на мою фразу он отреагировал однозначно, сжал с такой силы плечи, что я чуть не взвыла подобно раненному зверю, но удалось смолчать и не выказать боли.
— Да. да… Я слышу в твоем голосе восхищение. Ты уверенна, что Артур настолько силен и умен, что ему удастся обхитрить столько людей? Даже родного отца ты критикуешь, а сейчас…
Я не желала слышать, поэтому перебила:
— Глупость. Просто я не дурочка и понимаю, что если бы Артур не был уверен в своих силах, то не пришел бы на чужую землю, с которой ведет войну. А вы, ослепленные сомнительной победой в его оазисе, возгордились и не желаете слушать!
— Ну, конечно, куда мне до его Величества. Именно поэтому ты держишься отстранённо? Да? Я не заслужил твоего внимания? А Бонифаций заслужил, когда истребил твою землю и убил твоего отца? Тогда он заслужил, чтобы ты запрыгнула на него?
Я понимала ревность Рафаэля или это чувство собственности — не важно, поэтому терпела. Внутренне сгорая от боли и обиды, всё терпела. Каждое его слово разъедало ядом мою кровь и заставляло стоять неподвижной статуей, потому что, если бы шелохнулась — боюсь, я бы не выдержала унижения. Но Рафаэль не желал успокаиваться, а мое молчание расценивал, как согласие, которое только разжигало ярость в мужчине.