Я шлепнула пятерню себе на лицо, стягивая белую завесу, и увидела, как, уходя, Рамзи натягивает пиджак прямо на голое тело.
К концу пары? Да легко! Возможно, Сворски в руках никогда иголки не держал, но не я.
— На это стоит посмотреть! — раздалось справа.
— Ага. Я тоже не пропущу этого позора!
— Профессор Рамзи от него мокрого места не оставит, когда увидит результат, вот уверен!
В меня так верили со всех сторон, что за Сворски аж гордо становилось. Это же надо так всем поднас… попортить жизнь девам и себе репутацию, чтобы заслужить такую любовь окружающих!
Ну ничего. Я смогу неприятность обернуть в приятность! Похоже, с моим прибытием в МАМ удача покинет главгада.
Я сжала в кармане листья алого кустарника и применила магию, получив несколько метров красной нити. Жалко, что не белой, но так даже красивее будет. Даже если он час поносит потом рубашку, экстракт листьев проникнет под кожу Гордона, сделав свое дело.
Остается надеяться, что у него нет смены рубашки в кабинете, а дресс-код не позволит щеголять в пиджаке не голое тело и дальше…
Задняя парта, иголка из закромов коменданта Безногого Бро и два часа времени, плюс щепотка таланта, магия природы — и рубашка почти как новенькая. Словно алые тонкие молнии на спине, искусная работа швеи.
Не переборщила с аккуратностью? Мужчины так шьют? Наверное, не стоило добавлять алые цветки и лепестки…
— Сворски, ты издеваешься? Красные нитки на белом? Цветы? — Гордон в шоке тряс рубашкой, будто надеялся, что лепестки осыпятся с нее и вернут первоначальный вид сорочке.
— Что вы, профессор Рамзи! Цвет почтения — алый. Это самый лучший выбор, который я только мог сделать. А цветы салофа на рубашке цветут только одну ночь в десятилетие. Символизируют ценность шанса на прощение, который вы мне дали, — я заранее заготовила объяснение и теперь певчей птицей разливалась перед переполненной аудиторией.
Казалось, что на продолжение утреннего представления сбежалась половина МАМ. Кажется, в толпе даже мелькнула пара лиц профессоров. Я даже заметила профессора Виморта Тирка, все так же завернутого в шарф по самый нос. Никак не выздоровеет, бедолага…
А тем временем Гордон смотрел на меня в пораженном удивлении. В глазах так и читалось: "Ах ты, мелкий гад, убить тебя мало!” А все потому, что я фактически не оставила шанса не принять рубашку. Выкинет — потом вызовут к декану по поводу предвзятого отношения к адепту. Примет — проиграет самому себе.
— Теперь понятно, как ты околдовал мою племянницу: язык у тебя подвешен что надо! — цокнул недовольно языком Рамзи.