- Нет, не нужно. Но я не насиловал её…
- Чёрт возьми, Эштон! – он, наконец, теряет самообладание. – У меня их были сотни… сотни! И ни одна из них не ушла из моей постели хотя бы с одним синяком!
- Да, я знаю. Наслышан!
О нём до сих пор ходят легенды, но ещё больше загадочности его образ получил с тех пор, как он стал спать только со своей женой. Теперь женщины произносят его имя почти с мистическим придыханием, будто мой отец не обычный человек из плоти и крови, а древнегреческий недостижимый для простых смертных Бог. Собственно, он и для меня именно им и являлся все последние годы... Да почему последние?! Всю мою жизнь!
- У неё всё тело было в синяках! Голова разбита!
- Она упала… - пытаюсь встрять, но так тихо, что сам себя едва слышу.
- На неё ещё неделю после твоих «ласк» без слёз и взглянуть было невозможно!
Отец резко опрокидывает содержимое бокала себе в горло, закрывает глаза, скривившись, затем подводит итог:
- Мой сын изнасиловал мою дочь!
- Я не насиловал её… - тут же отзываюсь.
Не знаю почему, но почему-то, по какой-то неясной причине ощущаю острую потребность оправдываться. Нет, не так – хоть немного очиститься в ЕГО глазах. Чувствую себя первоклассником, но снова и снова повторяю:
- Я НЕ НАСИЛОВАЛ ЕЁ!
- А что ты делал? – совершенно спокойно спрашивает он, заглядывая в мои глаза.
- Воспитывал!
- Что?! – на этот раз, кажется, мне удалось пошатнуть его знаменитую выдержку.
- Это было лекарство от затяжной хвори, - мне удалось, наконец, выразить свою мысль.
Отец резко дёрнулся и, прежде чем я успел сообразить, что именно он собирается сделать, нанёс мне только два метких удара: в лицо и живот.
На мгновение свет померк для меня, Земной шар остановился, но не для того, чтобы дать возможность перевести дух, пережить острую физическую боль, а для того, чтобы я чётче услышал отцовское послание:
- Не приведи тебя Бог, щенок, пережить эту боль, когда кто-нибудь решит так же «полечить» твоего ребёнка! - процедил сквозь зубы.
Пока я с трудом пытался прийти в себя, он вышел, но напоследок бросил:
- Сегодня же летишь в Австралию. Будешь реанимировать отмирающие ветки. И мозги свои на место вправлять!
И в этот момент я, наконец, понял источник свой неприязни к Софье: дело не в ней, а в нём! Это он относится к ней так, будто она не человек, а диковинное растение в оранжерее, это он оберегает, нежит её и лелеет, закрывая от мира и от настоящей реальности. Это он отдаёт ей всю свою любовь, забывая о других своих детях. Он - идеальный отец для всех, но любит только одного ребёнка - Софью.