А он отошел. Прокашлялся, спрятав руки в карманах брюк, и заговорил.
– Дилана! – бас приобрел оттенок серьезной невозмутимости.
– Да? – открыв глаза, я грустно уставилась в пол.
Майкл с минуту молчал, не сводя пристального взгляда с моей вздымавшейся груди, потом пошел к холодильнику и налил себе вина. Упершись рукой в столешницу и скрестив ноги, Норват мгновенно осушил бокал.
– То, что произошло сейчас, останется между нами. Я больше не коснусь тебя, и ты должна это принять. И прости, не оправдал надежд в клубе. Я не знал, что ты… – он сделал недолгую паузу, – питаешь ко мне некоторые чувства. Иначе бы никогда не подошел. Или… – Майкл хотел было еще что-то сказать, но не стал. Вместо этого, он холодно произнес. – Извини.
Дослушав его до конца, я молча развернулась и ушла в свою комнату, еле сдерживая слезы. Почему Норват отталкивает меня, если я тоже ему нравлюсь? Что такого в том? Может, дело в Линде? Мы с ней дружим. Он боится, что дочь не поймет. Или я проболтаюсь. Но я никому не скажу! Как намекнуть Майклу на тайные отношения? Я согласна на все, лишь бы он был рядом!
Меня разбудил детский плач. Завернувшись в халат, я, потирая глаза, в испуге выскочила из спальни. Милли стоит под дверью.
– Милли, почему ты здесь? Плохое что-то снилось?
Я взяла девочку на руки, погладила по волосам, поцеловала в щеку. Всматривалась в ее заплаканные глазки и пыталась понять ту причину. Милли ведь ничего не расскажет. Она не разговаривала, несмотря на то, что давно пора было, ведь четыре года – довольно немалый возраст. Некоторые дети до четырех уже читают сами и даже изучают иностранные языки. Но Милли молчала, как рыба. В семье Норват эта проблема воспринималась более чем остро, но педиатры не могли установить основную причину отставания Милли от сверстников. Или не хотели указывать столь уважаемой семье на их ошибки в воспитании ребенка.
– Нянька! – истошно-пискляво донеслось откуда-то снизу.
Пенни… Ну что ей не спится в такую рань?! Еще даже не рассвело! Я вместе с Милли спустилась в холл. Туда-сюда по первому этажу сновала Пенни Норват, бормоча себе под нос что-то вперемешку с ругательствами.
– Займись прямыми обязанностями, лентяйка! Лишь бы дрыхнуть ей! – прикрикнула на меня.
– Но ведь сейчас полпятого утра! – я жалобно посмотрела на настенные часы.
– И что? – Пенни брезгливо поморщилась, покосившись на меня. Вероятно, ей даже говорить со мной не позволяет гордость. Всего лишь вынуждена. Быстрее бы она уехала отсюда… – Ребенку все равно, который час! Иначе за что я плачу тебе?