— Ух. Она повесила трубку?
— Да.
— Теперь тебе придется приготовить цыпленка.
— Да.
Она забрала у него банку и вывернула ее содержимое в металлическую миску. Что-то лязгнуло.
— Зачем ты это делаешь каждый год? — Грегори прислонился к шкафу. — Они придут и будут ждать, когда их накормят, а за пожертвованные жалкие пятьдесят баксов захотят, чтобы были расцелованы их жопы, и таким образом, мы сможем купить бабуле подарок, на который она еще и жаловаться будет. И никто тебе даже пальцем никогда не поможет.
— Ты поможешь, — произнесла она, подталкивая к нему банку сгущенного молока.
Он отодрал крышку, а она вывернула банку в тыквенное пюре.
— Ну, ты ведь знаешь, о чем я. Когда в последний раз Лилиан или Светлана предлагали помыть за всеми посуду? Или приходили пораньше, чтобы помочь накрыть на стол? У нас аж четыре кузины, и сколько из них пришло помочь бабуле с яблоками? Ни одна. Но все они получают часть сделанного тобой джема. Они приходят, они едят, они ставят в позу и уходят. Как монголы.
— Я это делаю не для них. Я делаю это для бабушки, — сказала она.
— Почему? Не похоже, что все мы так сильно ее заботим.
— Она по-своему нас любит.
— Если бы она так сильно нас любила, то оставила бы нам дом деда.
Упрекам о доме никогда не удавалось ее разозлить. Она положила ключ на стойку и достала из холодильника лоток яиц.
— Дело не в этом доме. Я делаю это не ради подачки. Я делаю это, потому что она наша бабушка.
— Она сварливая и любит манипулировать.
— Грегори, она старая и беззащитная, — Марина с треском открыла крышку лотка.
— Возраст — не оправдание для того, чтобы быть жопой.
— Это было непочтительно по отношению к твоей бабуле и ко мне.
Он скрестил руки:
— Уважение должно быть заработано. Ты позволяешь каждому переступить через себя. Они поступали так с мамой, а теперь делают это с тобой.
Она сверкнула на него глазами. Тонкие линии перекрестили растрескивающиеся верхушки яиц.
— А тебе что, к экзамену уже не надо готовиться?
Грегори пошел в гостиную. Марина выбрала из лотка два яйца и расколола их в большую миску. Хуже всего то, что он отчасти был прав. Относительно дома. Она любила этот дом. Дед отстроил его с нуля. Они игрались в нем, когда были детьми. С весны до середины осени она проводила там большую часть уикендов, поддерживая сад с двумя дюжинами фруктовых деревьев. А теперь Лилиан, которая не могла отличить яблоню от ореха, собиралась это все заполучить.
Она видела, как все происходило, и ничего не могла с этим поделать. Это было похоже на крушение поезда в замедленном движении. Сперва бабушка всем дала понять, что пишет завещание. Затем каждый раз, когда она наносила визиты для сбора клубники, высадки помидоров, обрезки винограда, бабушка предпочитала висеть на телефоне с Лилиан. В конце концов, она услышала заявление от тети Эшли: «О, между прочим, ты слышала? Мама оставляет свой дом моей сестре».