– Словно по мне табун лошадей потоптался. У тебя, друг мой, безумно тяжёлая лапа. Не удивлюсь, если синяков мне понаставил. В другой раз будь добр, постарайся как-нибудь поласковее со мной обойтись! – заявил Леон,и мы с Велардом, не удержавшись, фыркнули. Раз шутит, значит, пришёл в норму.
– Гхм. Я, конечно, понимаю, что отвязывать меня было бы крайне неосмотрительно, но я хочу в уборную, - чуть резковато известил Леон. Я покраснела, не зная,то ли выйти,то ли отвернуться,то ли деться еще куда-нибудь.
– Хорошо. Вилена,ты не могла бы пока принести Леону сменную одежду?
Я согласңо кивнула. Получив указания, куда идти,и ключ от двери, направилась на второй этаж по лестнице за неприметной, почти потайной дверцей в комнатке со склянками и бинтами. Целую полку в этом помещении занимала столь часто поминаемая лекарем касторка. И зачем она ему в таких количествах?
Этаж, на котором обитал Леон, тоже меня удивил. Коридор казался серым, блёклым, выцветшим. В нише у стены напротив окна стояла скамья, обитая тканью в бледный цветочек, которая явно потускнела от времени. На половине окон не было занавесок, а те, что присутствовали, едва не рассыпались от старости. По углам клубилась пыль. Неужели Леон настолько трепетно относится к своему прошлому, что не пускает сюда никого, даже полукровок для уборки? Рама на дальнем окне поскрипывала на ветру, и у меня закралось подозрение, что она вот-вот развалится.
Личную спальню лекаря я нашла без труда, с опаской распахнула дверь, ожидая увидеть нечто столь же печальное и дряхлое.
Пол был покрыт толстым слоем шкур. Поверх них в художественном беспорядке были разбросаны рубашки и носки, как в истинно мужской комнате. Повсюду в самых невероятных комбинациях толкалась мебель. Стулья с высокими спинками и табуреты,тумбочка и пуф, столик для цветов и полноценный секретер. Кресло с синей обивкой, красная скатерть на столе, оранжевая дверца шкафа, столик чёрного дерева, неокрашенный простой деревянный табурет. Было ощущение, что хозяин комнаты притаскивал к себе всю приглянувшуюся мебель без какой-либо системы.
Все горизонтальные поверхности были завалены. Бумаги, книги с закладками, пожелтевшие от времени свитки, какие-то сушёные ягоды, непонятные нарезанные прямо поверх справочника по ядам серо-жёлтые кусочки то ли гриба, то ли неизвėстного мне плода. Увеличительные стёкла, пакетиқи с порошками и торчащие из вазы на каминной полке странные сухоцветы. И поверх всего этого безобразия – вездесущие нoски и рубашки. Я фыркнула и попыталась пробраться к двери гардеробной.