Подруге боязно и Степан, прильнувший рядом, ее не успокаивает. Верка трясется, зубами клацает:
— Я всего лишь взяла на анализ осколки. Работа моя честна, вот вам крест!
— Оставьте бога в покое, — единым жестом осекает Марк. — Вера, вы сами-то представляете, как происходит зачатие дитя? — подруга кивает. — Каким образом я мог завести ребенка с Анастасией Евгеньевной? Да эту женщину чтобы поцеловать, сначала по голове шандарахнуть надо. Чтобы просто. Поцеловать. Сечете?
Не выдерживаю, топаю пятками по полу. С меня довольно. Пил из стакана Марк, подруга делала тест на отцовство, а виновата, как всегда, Романова.
— Если вы полагаете, что я вру, тогда милости прошу, — указываю на дверь, — не смею задерживать!
Общая атмосфера в доме накаляется. Марк не проявляет агрессии, но и в ладошки от счастья не хлопает. Унизительнее всех чувствую себя я. В глазах Лютольфа ситуация складывается так, будто я нарочно собрала в доме приятелей, подговорила, ради личной выгоды.
— Ребенок плачет.
Сухо отвечает Марк. По-хозяйски шагает на визги Стеши.
— А ну-ка, стоять! — бегу следом и застаю адвоката возле кроватки дочери.
Лютольф к малышке не прикасается. Кажется, адвокат вообще понятия не имеет, как подступиться к Стефании. Он просто сложил руки на тонкие бортики колыбели и смотрит на дочь неотрывно.
— Глаза у нее карие, — Марк замечает родной цвет.
Честно признаться, я и сама не успела найти общие черты.
— Ага, — уже спокойнее говорю, склоняюсь над Стешей и беру малышку на ручки.
Лютольф скептически оглядывает нашу парочку, вновь и вновь задерживая внимание на личике Стефании.
— Марк Яковлевич, вы же не поверили результату…ведь так?
— Ни на грамм, — по-доброму улыбается Марк. — Я вообще не планировал детей еще лет двадцать и хорошо помню все контакты.
— А зачем же дети в сорок восемь? Там уж и внуков пора! — пытаюсь развеселить Марка, но снова попадаю впросак.
— При нашей первой встречи ты заставляла меня жениться, а теперь вот…дитя подсовываешь.
Внезапно мир замолкает. Стихают все звуки, а в душу промозглым дождем льется пустота. Я словно перестаю ощущать себя. Лишь на инстинктах матери крепче прижимаю Стефанию. Чувства внутри будто гаснут. Я больше не злюсь и мне даже не обидно.
Бесстрастно двигаюсь из комнатки дочери, обращаюсь ошарашенным друзьям:
— Спасибо за помощь… я обязательно расплачусь с вами…
— Пустяки, Настюш, — со слезами на глазах шепчет Вера.
— Мне лучше побыть одной.
— Точно?
Подруга интересуется, хотя знает, что спорить со мной бессмысленно. Украдкой она хватает Степана под руку и торопливо тянет к порогу. Вера обещает созвониться со мной позже, и я автоматически киваю в ответ.