– Сале, ты дрожишь, тебе холодно? – меж тем спросил её мужчина.
Он снял камзол и накинул девушке на плечи, затем, глядя в глаза, притянул её к себе, его губы медленно приближались к её губам, мягко коснулись их и, не встретив сопротивления, жадно завладели ими. Поцелуй длился и длился, Рисалетта не знала, как вести себя в таких случаях. Вернее, знала, нужно было оттолкнуть его и отвесить наглецу звонкую пощёчину. Но, опять же, Тианей является её женихом и ему можно целовать невесту? А если он не догадывается, что целует невесту? И как можно целовать не невесту, а постороннюю девушку?! Значит ли это, что её жених порочен? Или его подталкивает камень судьбы?
– Экий он быстрый, – раздался из беседки отрезвляющий голос Фомы, – сначала пусть колечко помолвочное на пальчик тебе наденет, а потом уж и с поцелуями пристаёт. Отрывайся от своего женишка, девонька, солнце скоро спрячется.
Рисалетта нехотя отстранилась от горячего мужского тела, сняла с себя камзол и вернула его Тианею.
– Мне пора, – сказала она и направилась к беседке. По молчаливому уговору принц никогда не преследовал её, когда она уходила.
– Сале, – крикнул он вслед, – я буду ждать тебя завтра!
Девушка оглянулась и согласно кивнула головой. Теперь, когда у них ВСЁ БЫЛО, она просто обязана сознаться. Завтра она расскажет о себе всё, они вместе поедут в Тораз, где как можно скорее должна состояться их помолвка, и честь принцессы будет восстановлена.
На следующий день Одения с трудом дождалась времени, когда Алесандр уйдет на занятия по фехтованию. Она подбежала к шкафу с одеждой, в который оставляла фиал с зельем, переданным для неё Лютней, но не смогла найти флакончик. Ловкие руки тщательно перетряхнули все немудрёные пожитки, но зелья среди них не оказалось.
– Фома! – позвала она. Никто не отозвался.
– Фома! Это ты спрятал моё зелье? – кричала она в пустоту за камином. – Фомушка, милый, отдай. Я должна пойти к моему жениху и во всём сознаться!
– Рано ещё! – недовольно заворчал из-за камина домовой.
– Как же рано, Фомушка, мы же целовались с ним!
– И что? От этого дети не родятся, – появился наконец-то Фома, показывая пустые ладони, намекая, что зелье он не принёс.
– А от чего? – ухватилась за мысль Одения.
– От чего, от чего. Пусть жених тебе и рассказывает, – пошёл на попятную он.
– Как же он мне расскажет, Фомушка, – закономерно спросила Дени, – если он уже там, на нашей полянке, а я здесь, в обезьяньей образине? Отдай мне зелье, Фомушка!
– Не отдам!
– Но почему?
– Лютня не велела! – признался он.
– Лютня? Но она же сама готовила его для меня!