Пять метров. Сейчас я тебе штыком, да с размаху…
Человек в черном толкает ногой в грудь шляхтича, выдергивая из тела шпагу, смотрит мне в глаза…
— А-а-а!
Я с разбега прыгаю, выставив мушкет со штыком вперед… Черт, ошибся на шаге. Если попаду — это будет не выпад штыком, а нелепый толчок.
Не попал. Человек в черном плавным движением ушел в сторону, а я полетел кубарем в грязь.
Простая подножка, а я попался.
Вот тебе и десять лет в футболе. Спортсмен хренов. Грош цена всем моим умениями!
Перекатываюсь в податливой влажной земле, вскакиваю на ноги уже без мушкета.
— Стой!
На опушке — красный силуэт Степана. Человек в черном бросил взгляд в лес, за спину Степану — там среди молодой зеленой листвы мелькают еще несколько силуэтов в красных камзолах.
Приставным шагом пытаюсь сократить дистанцию. Блин, страшно! Но вроде расстояния отпрянуть хватит если он вдруг шпагой махнет.
Не махнет. Человек в черном коротко взглянул на распластавшегося в траве шляхтича и стремительно бросился к своему вороному скакуну. Миг — и вот он уже в седле.
— Да как так-то! — с надрывом орет Степан — Опять!
Поднимаю с влажной земли свой мушкет. Краем глаза отмечаю белеющую на цевье свежую зарубку. Нет, выстрелить уже не успею. Да и не попаду. Вон, черный конь мелькает среди деревьев, а пока заряжусь — он будет уже на дороге. Похоже ушел, зараза.
— Что случилось, Степа?
Тот смотрит на меня с перекошенным от отчаянья лицом:
— Взводил курок. И он отвалился вместе с кремнем. Вот.
Степан поднимает из травы курок вместе с деревянной планкой и выломанной бронзовой втулкой с курковым винтом.
Мда. Он же после того случая в прошлом году ружье чистит каждый день. Полностью разбирает и чистит. Да не просто чистит — полирует. Ну вот, видимо, дочистился до срыва резьбы. Ладно, это все потом.
— Возьми ребят, сообрази жерди для носилок. Надо шляхтича к лекарю отнести. Вдруг откачаем?
Степан порывисто дернул головой и побежал обратно, к опушке, где из зарослей вываливались мои тяжело дышащие солдаты.
А шляхтич-то живой. Лежит, приподнявшись на локте, трогает кровь на животе. Рядом белеет какая-то надорванная бумажка.
Подбегаю, припадаю рядом колено. Терпи, мужик, сейчас помогу!
Ух ты. Гляди-ка! Шприц-тюбик промедола. И упаковка рядом.
А из ноги кровь хлещет. Даже сильнее чем из живота.
Снимаю с мушкета ремень, тянусь к ноге накладывать жгут. Говорю успокоительным тоном:
— Не, братец. Хреновый из тебя Левандовски. Что ж ты какого-то саксонца одолеть не смог, а? Ведь «Бавария» всегда «Лейпциг» уделывала!
Шляхтич дернулся и уставился на меня мутным от промедола взглядом.