А начальник инженерной команды — он, конечно, инженер с белым шарфом, прекрасно владеет командирским криком и несколькими матерными языками, только все равно не успевает одновременно руководить работами и защищать своих людей от хамоватых толп.
Для этого мы и нужны. Чтобы встать стеной между работающими понтонерами и различными группами опоздавших.
Приходилось тяжело. Офицер-то от нашей роты на берегу присутствовал только один. Да и то — не офицер, а подпорутчик Чижевский. Порутчик Нироннен остался на том берегу, хлопотал по лагерю, а капитан Нелидов выхлопотал себе отпуск по болезни на пару недель и отправился с Архипом, десятком старых солдат и изрядного состава «конфискованным» обозом в Якобштадт.
Вот и отдувались как могли. Правда, тут нам сильно помог опыт службы в ланд-милиции Ефима и Максима Годарева. Они-то и научили нас основным тактическим приемам такой работы.
Солдатам сделать морды кирпичом, эмоций и недовольства не показывать. Сплошная линия в два капральства полностью перекрывает дорогу, остальные капральства, разбившись на шестаки и дюжины встают заслонами по краям, перекрывая проходы между кустами и берегом реки. Пуговицы начистить, чтоб блестело, штыки примкнуть. Мелд-ефрейторы и капралы обязаны говорить в ответ на любые претензии опоздавших только одно: ’Не положено’. Ничего не объяснять, в разговоры не вступать, на уговоры не поддаваться. Не положено — и хоть ты тресни. Ну а если кто вдруг и правда решит треснуть — то есть попробует съездить солдату по морде или просто толкнуть — ружья наперевес, штыки вперед и запугивать. Нижних чинов разрешается бить прикладом. Офицеров — стращать штыками и не сходить с места, покуда не прибежит подмога.
Подмога — это самые представительные люди нашей роты: хорошо воспитанный юноша со столичными манерами подпорутчик Чижевский, медведеподобный громила с унтерскими галунами Ефим, благородного сословия ундер-офицер Максим Нилович Годарев и я, на время операции разговаривающий исключительно по-французски.
Вместо несуразной армейской шпаги у меня на перевязи висит клинок погибшего шляхтича. Максим Годарев сказал, что шпага поляка очень дорогая, и для представительности — самое то.
Подпорутчик Чижевский сначала требовал, чтобы оружие шляхтича — пистолет и шпагу — выслали его семье, но Годарев уговорил его повременить. Среди благородного сословия в шпагах разбирается большинство, потому что так называемая «рапирная наука» входит в обязательную программу обучения юных дворян. Они сразу поймут, что такое дорогое оружие не может быть на поясе у обычного быдла, которому можно и по мордасам съездить. А, значит, перестанут ломиться на переправу внаглую и снизойдут до беседы с обычным капралом. Ну а если с ними говорить на французском — то, глядишь, они позволят себя успокоить, поддадутся на уговоры и отправятся на север, к парому. В общем — бери, Жора, шпагу и выпендривайся. Больше наглости — тогда, глядишь, и без особых конфликтов обойдемся.