— Никита, возьми полотенца и проследи чтобы все вытерлись насухо. Бойцы, поближе к костру. Греемся, греемся! Чтобы просушились и тепла впрок набрали! Ночка будет холодной!
Ага, все озадачены, что-то делают, тяжело дышат. Не думают — и то славно. Так…что еще…
— Степан! Кто у нас в команде из охотников? Помнишь, Максим Годарев говорил, что в Кексгольме промысловиков много?
Степан кивнул и сразу уточнил:
— Что нужно?
Я покрутил головой. Так, мы отбежали от Печор где-то чуть меньше чем на километр. Стены монастыря скрылись вон за тем поворотиком, а крайняя изба деревеньки отсюда еще видна. До Таилово и поворота на псковскую трассу примерно километр. Ну или верста, если по здешнему. Ага, нормально, сориентировался.
— Сани сейчас протянем подальше, а вот тут, у костра, для подходящих вон с той стороны нужно накидать капканов, кольев, ловушек… ну ты понял.
— Зачем? — с удивлением спросил Степан. Ну как ребенок, право слово! Вон, Рожин — так тот все понимает. Ходит такой, лошадку свою тряпочкой протирает да шепчет вперемешку чертовщину, молитвы и нежное «ты только вынеси, родной» красавцу-тяжеловозу. И упорно избегает встречаться со мной взглядом. Куда делся его покровительственный тон, которым он меня пытался поддеть всю дорогу?
— За надом, Степа, — кладу ему руку на плечо и заглядываю в глаза: — просто сделай, брат. На совесть. Хорошо?
— Сделаю, Жора, — взгляд серьезный, будто в прорубь нырять собрался.
Сделает.
— Карпыч!
Возница перестал трогать руками полозья и повернулся ко мне.
— Что это ты делаешь?
— Морозно. Снег шершавый очень, плохо скользит. Вот, сальцом полозья смазываю. Хоть малость, да снимет тяжесть с коня.
— Хорошо, молодец, — искренне похвалил я его. — Слушай, такой вопрос к тебе. Если мы мужиков ща уложим по семеро на сани, запрессуем как рыбу в бочки да укроем всем чем есть — это поможет?
Тот почесал под шапкой:
— Насчет уложим не знаю, а вот рядком, спина к спине, вполне поместятся. Да еще ноги сеном закидать ежели…
— А есть куда камни горячие покидать? Ну, знаешь, как сапоги сушат? Камень в костре нагреют да в сапог кидают. Вот нам бы такую же грелку смастерить, а?
Карпыч расплылся в улыбке:
— Ага, мысль уловил, Георгий Иванович. Сделаю. Только немножко по-своему, уж не обессудь.
Ну и отлично.
— Рожин!
Каптенармус вздрогнул, но все-таки повернулся от коня ко мне. Только глаз так и не поднимает, смотрит куда-то в район перевязи от шпаги. А еще у него едва заметно подрагивает нижняя губа. Неужели замерз? Такой плотный, упитанный мужчина — и чтобы замерз? Впрочем, то не моя печаль.