Думаю, что солдаты-то так или иначе все в курсе. Но они видели капитана в деле и приняли его. Теперь капитан Нелидов — свой. А, значит, его не выдадут. Ни бестолковому Синельникову, ни уж тем более каптернамусу Рожину или иному какому нестроевому.
Ну и от меня Федька подробностей не дождется. Все молчат — и я промолчу. Лучше вон, перескажу ему байку княжны Черкасской про призрак капитана Вулфа в руинах крепости Мариенбурга. Федька — он такой. Чтобы он отстал — ему нужно скормить хоть какую-нибудь историю.
А еще потихоньку-помаленьку стало пропадать кольцо отчуждения вокруг опального солдата Архипа. Когда он выходит на галерею покурить — стоит уже не один, как раньше, а в компании с другими солдатами. Да и в дневных караулах появляться стал, а не только в ночные смены, как это было во Пскове.
Разбирательство по нападению на караул и устроенный нами в ответ погром было чисто символическим. Капитан Нелидов подал в прибывшую полковую канцелярию составленную Ниронненом бумагу, полковник с ней ознакомился — и на этом все.
Ну разве что нашу роту выстроили на площади и писарь майора Небогатова зачитал нам указ Конференции о необходимости соблюдать строгую дисциплину. Причем, походу, писарь и сам не особо вникал в то, что читает. Ему сказано — прочитать всей роте, ну вот он стоит на морозе и старательно выговаривает слова по бумажке:
— …Строгая дисциплина конечно наблюдаема, за все исправно плачено, и обиженным скорое и справедливое удовольствие показано будет…
Если перевести с канцелярита на нормальный язык — это означает местных не задирать, не грабить, за фураж и постой платить честно, девок не сильничать и бесчинств не устраивать. А то накажут.
Вот, собственно, и все оргвыводы. Всего наказания — постоять пять минут в строю да послушать запинающийся голос писаря.
Ах, да. После похорон Никиты меня прямо на улице подозвал к себе капитан Нелидов. Окинул хмурым взглядом с ног до головы, поморщился и сказал, кивнув в сторону кладбища.
— Вот так вот оно бывает, капрал.
Стою, молчу. Господин офицер изволит говорить — мое дело маленькое. Всеподданейше внемлить и молчать.
— Чего молчишь? — рыкнул капитан.
Хм, похоже, я не угадал. Мое дело — всеподданейше согласиться с господином офицером.
— Так точно, господин капитан. Бывает. Служба.
И снова не угадал.
Капитан в один шаг придвинулся ко мне и ухватил рукой за ворот кафтана. В нос шибануло крепким перегаром.
— Ты меня не понял, капрал. Не ту ты себе мамзелю выбрал. Думаешь, получится так карьеру сделать? А вот шиш тебе без масла!
Молчу. Мне плевать, что ты там себе надумал, пьянь. Протрезвей сначала, тогда, может, и обсудим.