А еще я придумал поить чаем самых усталых солдат. Вечером — чашечка для восстановления каждому капралу и унтеру. Утром — чашечка для тех, кого наш ротный лекарь обозначал как выбившихся из сил. И это помогало. То ли чай и правда тонизирует непривыкшие к кофеину тела местных, то ли волшебная сила убеждения. Шутка ли — лекарь по совету шибко умного барчука дает какую-то горькую микустуру!
Я предложил было поить чаем не избранных, а вообще всю роту, но Нироннена от такого расточительства чуть удар не хватил. Так-то он обычно флегматичный, но как только речь заходила о чае — в Нироннене включалась такая жадность, будто он не карел, а еврей из плохого анекдота. Когда Федька Синельников убегает с чайником отпаивать тех, кого ротный лекарь обозначил как особо усталых — господин порутчик становится красный как рак и злобно скрежещет зубами. А Фомин его еще и подзуживает, пряча ехидную ухмылку в усы. Нироннен же чуть ли не орет в ответ:
— Только на время марша! И только тем, кто взаправду выбился из сил! Пока Никанор Михайлович не подтвердит — ни капельки не наливать! Пусть лучше вон, водку пьют!
Мы успели. За четыре дня пролетели от Мариенбурга до Якобштадта, по последнему льду переправили пушкарей через Двину, отправили обозных с зимней одеждой обратно во Псков и расположились в прибрежной деревне на долгую стоянку.
Теперь весь ледоход и всю мартовскую распутицу будем стоять здесь и переставлять повозки с полозьев на колеса. В последнюю часть марша — от Якобштадта до Митавы — полк выступит лишь когда пройдет весенняя распутица, по первой траве.
С третьей частью марша не задалось. Не успел полк собраться Крейцбурге — это такой город-крепость на противоположном от Якобштадта берегу Двины — как из Риги прискакал курьер с приказом встать на форпосты на Курляднском берегу реки и ждать. Ну мы и ждали.
Вместе с нами ждали подошедшие из России Вологодский и Пермский полки, которые зимовали в городе Великие Луки.
Начался март и оттепель. Весеннее половодье скрыло многочисленные островки на русле Двины, потом зарядили затяжные весенние дожди. Наша рота вместе с пушкарями и головной ротой Вологодского полка пережидала непогоду в Якобштадте, а остальные войска — на том берегу, в Крейцбурге. Сообщения, считай, не было никакого. Сначала переправе через Двину мешал ледоход, потом — весенний паводок.
Было невыносимо скучно. Заниматься экзерциями на раскисших грунтах не было никакой возможности — только людей бы почем зря замучили. Работ по весне тоже не было, ушлые купцы Якобштадта и сами не знали чем озадачить тех батраков, что остались с зимы в городе на заработки до весенней посевной. Библиотек в городе не было. Книги можно было только взять в аренду за дикую плату, будто это не книга, а «Феррари» напрокат. Только и оставалось что играть в карты и бесконечно перечитывать письмо Марии Абрамовны. Хоть какое-то занятие. Опять же — сенсорный голод. Вот уж не думал, что я могу так изголодаться по обычному художественному чтению. А вот поди ж ты. Письмо — это вам не ранжирный и малый перекличной список. Его можно читать по многу раз, да с удовольствием!