— Или пока ещё дальше не ушли, лучше вернуться? — предложила Даша, пока ещё вполне миролюбиво.
— Да брось ты! — Лакшин глянул снисходительно. — Смешно же, если, немного не дойдя, назад повернём. Так и будем ходить туда-сюда? Направо, налево. Смотри, — он махнул рукой, — уже и деревья реже и там дальше — просвет.
Даша послушно посмотрела. Вроде и правда — деревья будто расступаются. И тащится назад не очень тянет, больше хочется надеяться, что он не ошибается.
— Да пошли! — решительно воскликнул Лакшин. — Вот увидишь, сейчас выйдем.
Они действительно вышли. Минуты через три. К реке.
Берег обрывистый, но невысокий, неровная кромка, словно обкусанная каким-то гигантским зверем, поросшая густой жёсткой травой. Тропинка резко изгибалась и дальше шла вдоль края, петляя между деревьями и зарослями кустов. Вода отражала насыщено голубое небо, играла бликами. На противоположном берегу — тоже лес, высокие сосны с оранжевыми стволами и узкая полоска бледно-жёлтого песка. А на дачный посёлок — даже ни намёка.
— Лакшин! А-а-а! И зачем я тебя послушала? — Даша с досады даже ногой притопнула. — Говорила же. — Уставилась в невинно-ясные светло-коричневые глаза. — Или ты теперь ещё и переплыть предложишь? Вдруг… на той стороне…
— Но мужик же сюда поехал, — напомнил Лакшин со значением.
— А если он не в посёлок? Если… — озарение, как всегда, случилось внезапно и запоздало, — на рыбалку?
— Так чего ж ты раньше не сказала?
— Что? Что-о-о?!
У неё тоже есть сумка, такая вместительная дорожная сумка, потому что девушке, уезжающей из дома на два дня, обычно требуется немало вещей, чтобы чувствовать себя комфортно. И, если посильнее размахнуться, удар получится весьма ощутимым.
— Лакшин!
Он чуть отодвинулся и предложил с ласковой улыбкой:
— Дашуль, у меня водичка есть. Хочешь?
На лице выражение такой невероятной заботы и благостности, что даже сказать толком ничего не получается, из горла так и рвётся злобное рычание и негодующие вопли.
— А ты не хочешь? Водички. — Она приблизилась, вскинула руки. — Искупаться. Мозги освежить. — Упёрлась в него ладонями, толкнула к обрыву.
— Даш! Даш! Не надо! — запричитал Лакшин. — Я ж упаду.
А сам ржал и не боялся нисколько.
Свернёшь его, уронишь — как же! У неё макушка немного выше его плеча, а сил в два раза меньше, просто злости в данный момент больше.
— Ты с ума сошла? Даш! — опять завопил Лакшин, ухватил за запястья, отвёл её руки от себя. И держал.
Она дёрнулась раз, хотела потребовать, чтобы отпустил, вскинулась сердито и возмущённо, поймала взгляд.
Пальцы на запястьях сжались ещё крепче, но больно не стало, а вот горячо — да. Как-то слишком горячо. Даже ничего не чувствовалось больше, кроме этих обжигающих прикосновений. И ни сказать не получилось, ни сделать.