— Ну она же понимает, что ты уже взрослая девочка. Что такое со всеми случается. И когда-то у неё тоже было. И со мной она знакома. Мы в прошлый раз неплохо пообщались.
— И, по-моему, они ещё тогда подумали, что я с тобой встречаюсь.
— Вот видишь.
Лакшин отобрал у Даши телефон, отложил на стол, потом отодвинул с её шеи волосы, поцеловал, сначала за ухом, потом ниже, спустился к плечу. Мурашки пробежали по рукам и спине, Даша наклонила на бок и чуть повернула голову, и тут взгляд зацепился за мобильник, и сразу вспомнилась мама, разговор с ней и подумалось, что как раз сейчас та пересказывает его папе. Примерно, как только что сама Даша Лакшину. И почему-то неудобно стало.
— Дань, подожди! Теперь даже как-то…
Лакшин усмехнулся, но отодвинулся, произнёс, улыбаясь:
— Ну, если тебя смущает, давай сначала поедим. Только в магазин придётся сходить. Или закажем чего-нибудь? Ты чего хочешь?
Можно и в магазин. Но лучше заказать. Не то, чтобы Даше совсем не хотелось готовить самой. Лакшин, кстати, тоже немного умел, и они уже один раз вместе пекли панкейки или, если по-простому, оладушки. Правда получилось с небольшим перерывом, или даже с двумя перерывами, но в итоге-то они всё-таки напекли. Просто действительно же надо отметить окончание сессии. Пиццей, или суши, или воками.
Но проблема в том, что еду доставляли не сразу, минимум полчаса успевало пройти. Поэтому, пусть звонок курьера и не застал их в постели, но Лакшину пришлось одеваться, чтобы открыть дверь и получить заказ. И Даше пришлось. Она же не привыкла ужинать почти голой.
Даша проснулась посреди ночи, или уже посреди утра, но раннего-раннего. В июне, когда темнеет совсем на чуть-чуть, со временем сложно разобраться. Большую часть суток — просто светло.
Лакшина рядом не было. Даша приподнялась и заметила его почти сразу. Он стоял на маленьком балкончике, облокотившись о перила, смотрел вдаль. И, похоже, почувствовал, что она проснулась, оглянулся, сдвинулся с места, нарисовался в проёме балконной двери.
— Иди сюда.
— Сейчас. Одену чего-нибудь.
Если он спокойно может торчать на балконе в одних трусах, то Даша всё-таки не рискнёт.
Лакшин шагнул в комнату, сдёрнул со стула свою рубашку, светлую, почти белую, возможно, ту самую, когда-то пострадавшую от нетерпеливой Дашиной руки, подошёл, кинул на кровать.
— Держи.
И опять вернулся на балкон. А Даша поднялась, двинулась следом, на ходу одеваясь и застёгивая пуговицы. Потом пристроилась рядом, прислонилась к плечу, ткнулась носом, задышала, тайком наслаждаясь запахом тела. К нему уже добавилось что-то от солнца — нежно, дурманяще, жарко.