Мое сердце сжалось.
– Не понимаю, куда смотрели социальные службы? Директор школы обязан был им сообщить о том, что ты не посещаешь занятия.
– Директор школы – старый приятель отца. Он заботился обо мне по мере возможности и в конце концов даже помог получить аттестат об окончании школы. Я умолял его никуда не сообщать. Знаешь, как бы там ни было, я люблю своего отца. В отличии от матери, которая с легкостью променяла нас на роскошную жизнь в большом городе, отец меня не бросил и никуда не сдал.
– Как тебе удавалось все это время скрывать его?
– Это было чертовски сложно, – признался Эйден. – Когда мы перебрались в Лос-Анджелес, мне было четырнадцать. Рут поселила нас в той железной будке, в трейлерном парке, и подписала с владельцем парка бумаги о неразглашении. До моего совершеннолетия она повсюду таскалась со мной. Ну а потом стало проще… Каждый раз, когда я по дороге домой замечал на хвосте журналистов, то сворачивал в другую сторону и ночевал в мотелях. Отец выдвинул два условия, при которых он не станет общаться с репортерами и орать на каждом шагу, что известный голливудский актер Эйден Бакли – его кровный сон. Первое – я буду жить с ним, второе – отдавать ему четвертую часть своего гонорара.
– Пф-ф-ф… – я откинулась на спинку сиденья. – Это несправедливо!
– Несправедливо, – фыркнул Эйден. – Рут по сей день забирает половину.
Мои глаза округлились.
– Половину гонорара? Это же… Ну, так нельзя!
– Бумаги подписаны, – пожал он плечами. – Контракт на десять лет. Срок нашего договора истечет, когда мне стукнет двадцать восемь, то есть через пять лет. Мы приехали.
Машина остановилась между двумя пальмами, и Эйден выключил фары.
– Подожди, но Шейн ведь нарушил ваше соглашение, когда пришел на съемочную площадку.
– Я первым его нарушил, съехав от отца в Твин-Палмс. – Эйден развернулся ко мне. – Когда он узнал об этом, то приехал ко мне в квартиру, рассчитывая там и остаться.
– Это тогда я с ним и познакомилась?
Бакли кивнул и нахмурился.
– Я испугался, что вы снова можете встретиться и выставил его в тот же день. Думаю, это отца и разозлило. Шейн ненавидит одиночество. Пожалуй, больше всего на свете он боится остаться один.
Наконец, пазлы в моей голове начали складываться в общую картину, но все равно не хватало многих деталей.
– Почему ты боялся, что я снова могу увидеть твоего отца? Ты его стыдишься?
– Нет.
Эйден замолчал и уставился в лобовое стекло.
– Просто я не хотел вываливать на тебя все это, – тихо сказал он.
– Хрень собачья!
Он удивленно вскинул брови и посмотрел на меня.