Рустем с глухим, довольным стоном скатился с Софии. Только тогда она открыла глаза, невидящим взглядом упираясь в высокий потолок. Мужчина, приподнявшись на локте, посмотрел на такое совершенное тело красавицы: высокая, полная грудь, женственный изгиб талии, округлые бедра и длинные, стройные ноги. Светлая, почти прозрачная, с проступающими под ней синими венками, кожа. Красива – от макушки до пяток.
- Я не понял, ты что – целка? – нарушая тишину грубым голосом, задал вопрос Рустем.
София медленно повернула в его сторону голову. Девушка укоризненно посмотрела на мужчину. Его самодовольная улыбка начала пробуждать в груди красавицы еще тихую, но злость. София подтянула к себе одеяло, прикрывая свою наготу и лишая Рустема прекрасного зрелища.
- Выходит, что – да, - сдавленным голосом, отозвалась девушка.
- В смысле, выходит, что – да? – Рустем сел, совершенно не стыдясь своего обнаженного вида (в отличие от Софии – она тут же перевела взор на окно, за которым виднелось несколько звезд). – Гинеколог мне прямым текстом сказала, что видна частичная или, даже может, полная дефлорация девственной плевы. Термины, конечно, медицинские, но я уловил смысл. А тут – сюрприз. Ты что ж не сказала? Я постарался бы быть нежным.
Девушка вновь посмотрела на мужчину – ее глаза горели от боли. Рустем, на долю секунды, ощутил такое удушающее чувство вины, и оно усилилось, когда София ответила:
- Ты – нежным? – она покачала головой. – Ты на такое не способен, Рустем.
Мужчина проигнорировал ее замечание, вместо этого он повторил свой вопрос:
- Почему ты не сказала, что – девственница?
- Я не была уверена, вернее, даже думала, что – нет, - садясь в постели и морщась от ноющей боли внизу живота, ответила девушка.
- Как ТАКОЕ можно не знать! – усмехнувшись, сказал Рустем. – Ты вроде не слабоумная.
София задрожала от его грубости и пронзительного одиночества – она была столь уязвима и нелюбима, что те страхи, та боль и те демоны, что были спрятаны глубоко-глубоко в ее душе, всколыхнувшись, ожили и закричали. А с ними закричала и девушка:
- Мне было пять! – София разместилась на кровати уже по-другому: она встала на колени и сильнее прижала к своему дрожащему телу одеяло. Рустем нахмурился, наблюдая за этой картиной – ощущая в груди, как что-то в ожидании страшного признания, заледенело. Девушка продолжила, говоря громко, отрывисто, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слезы:
- Это был последний раз, когда я каталась на велосипеде, - она опустила голову, - у меня хорошо получалось, я гоняла на нем, как мальчишка, а затем случилось это.