- Не смотри на это, - произнес Рустем, мягко поворачивая Софию лицом к двери. Затем, поднял ее слабые руки и приложил к ушам, добавляя почти ласково:
- И не слушай.
Черноволосый мужчина кивнул стриптизершам – и они, стуча каблучками, торопливо покинули помещение через служебный вход. Женщины знали – оставаться здесь нельзя. А что здесь будет происходить – уже не их дело. Абсолютно.
Вернувшись к столу, Рустем, смерив депутата взглядом, полным презрения, сказал:
- Я не позволяю никому угрожать моей семье, - черноволосый мужчина оскалился, - на стол его.
Наиль и Азамат повалили Романа Викторовича на стол. Рустем, холодно поблескивая глазами, нарочито медленно натянул на руки перчатки.
- Ч-что вы делаете, - стуча зубами от страха, взвизгнул толстый мужчина.
Рустем вынул с кобуры нож. Блестящий, с массивной рукояткой, он был одним из любимых оружий Фахретдинова. Его лезвие умело рассекать плоть идеально. Резким, точным движением, мужчина перерезал кожаный ремень на брюках Романа Викторовича. Игнорируя его вопль, братья удерживали депутата за конечности, тем самым освобождая Рустему доступ к его цели. Он разрезал брюки спереди и с ухмылкой на лице посмотрел прямо в глаза Романа Викторовича…
София устало сомкнула веки. Она хотела бы уснуть, но не могла – в ее ушах до сих пор стоял мужской крик, полный боли и ужаса. Девушка тихо всхлипнула – но не расплакалась. Рыдания и слезы застряли в груди, сжимая ее, мешая дышать. Они были скованы страхом: воспоминаниями из детства, сегодняшним похищением и грубостью со стороны депутата и его сына, и – тем, что успела увидеть и услышать София в клубе. А еще – она осязала этот ужас своей кожей. И хотя действия Рустема были направлены не на нее, было невыносимо присутствовать там.
Девушка шумно сглотнула. Рустем заметил это – переводя взгляд с дороги на Софию, он произнес:
- Ты как?
Красавица молчала. Не было сил отвечать. Она была слишком потрясена случившимся в клубе. В груди что-то противно зацарапало и заныло, разъедая, причиняя боль и истощая. София обхватила себя за плечи – тщетная попытка успокоиться. Прижавшись лбом к окну машины, девушка молчаливо наблюдала за проносившимися мимо огоньками домов, затем – на смену им – пришла тьма леса. Стало понятно, что они выехали за территорию города.
Чем ближе был дом, тем сильнее поднималась темная волна на сердце Софии. Она билась ей в грудь, требуя выхода наружу и одновременно умоляя об освобождении. Девушке стало столь плохо, что ее затрясло-замутило. Невыносимо было сидеть на месте. Как только вольво остановился возле дома Рустема, София, движимая странными, но столь сильными порывами, выбежала из машины, опередив мужчину.