Я завидую им. Остро. Пряча слёзы.
Рядом с ними мне приходится играть счастье, чтобы не расстраивать. Улыбаться и замерзать рядом с Гектором. Чувствовать его руки на своей талии и ощущать бесконечное воющее одиночество.
До сих пор не знаю, кто я для него? Ночами он шепчет: единственная, самая нужная, любимая, а днём — обжигает холодом, гнёт своими домостроевскими замашками, вымораживает цинизмом.
Поманит — оттолкнёт, страсть — лёд…
Такая грустная поэзия нашей жизни.
Вот почему я не счастлива в свой самый счастливый день.
На мне изысканное платье от крутого французского кутюрье — друга семьи Филиппа. Оно стоит баснословных денег. Очень идёт мне, превращая в драгоценную изящную статуэтку. В нём — оказывается — у меня есть фигура. Тонкая, но округлая в нужных местах. В волосах диадема с жемчугом и кристаллами Сваровски. Тонкий едва заметный макияж. Я похожа на эльфийскую принцессу. Филипп сам сделал для меня букет невесты в мятных тонах. Вообще, он не флорист, просто увлекается немного. Но ради меня — расстарался.
Совсем скоро у меня будет кольцо и новая фамилия. И красивый сексуальный богатый муж.
Так почему мне хочется плакать?
Меня радует одно — у нас нет детей. И в перспективе я заводить их не собираюсь. И когда сказала об этом Гектору — он поддержал меня в своей манере:
— Ты права. Только детей нам сейчас и не хватает.
Сам отвёз меня в клинику в край, где мне сделали специальную противозачаточную инъекцию. И это хорошо. Теперь хоть можно не заморачиваться о нежелательной беременности. Не сейчас, когда у нас всё так нестабильно.
…Мама сидит чуть поодаль в своём модном кресле, с которым уже научилась ловко управляться. Сегодня она тоже очень хороша и нарядна. Я забыла, когда видела её такой. За спинкой коляски возвышается её сиделка — Верочка. Хотя к этой тётеньке, которая только на полголовы ниже Гектора, нежно обращение не липнет вообще. Она дородна, розовощёка и пышет здоровьем. У них с мамой странные отношения. Вера ведь такая большая и сильная, что легко поднимает миниатюрную маму на руки. Мама в таких случаях смеётся и смущается. Она любит Веру, а та — её. Сестренско-дружеско-странной любовью.
Не мне их судить.
Мне главное, что мама счастлива и улыбается. Сужу только за одно — Вера позволяет маме пить. Последнее время мама пристрастилась к крепким напиткам. Когда я пытаюсь наставить её на путь истинный, мама только беззлобно ворчит: «Дай хоть на старости лет оторваться!»
Мама уже сейчас слегка пьяна, но ей ведь можно — единственную дочь замуж отдаёт.
— Хороша! Слов нет, как хороша. Правда же, Верочка? — задирает голову, чтобы посмотреть на свою сиделку.