Хотела покою.
Возвращаться из больницы в тот дом мне не хотелось — и Гектор перевёз меня в одну из квартир в новом жилищном комплексе, который строил его холдинг. Роскошная трёшка в самом престижном и комфортабельном районе города.
Маме с Верой купил маленький домик с садиком — они так пожелали. Я была рада за маму — она обрела своё странное счастье.
А я в новой квартире принялась учиться быть образцовой женой. Научилась готовить, чтобы ждать мужа с работы с горячим ужином. И хотя по хозяйству мне помогала клининговая компания, я старалась во всё вникать и даже поддерживать чистоту, создавать уют с помощью мелких милых безделушек. Некоторые из них научилась делать сама — декупаж, кракелюр…
Но счастье в нашем мирке так и не поселилось. Гектор словно ещё сильнее заморозился, отстранился, ушёл в работу — у него была куча новых проектов. Я же проходила преддипломную в муниципальном музее, училась и надеялась. Несмотря на то, что секс у нас превратился в механический процесс — я каждый раз внутренне сжималась, когда Гектор ко мне прикасался. Поэтому мы обычно… скучно выполняли супружеский долг и всё. Нет, иногда бывало, что в нём просыпалось что-то, и у нас снова случалась феерия в постели. Очень редко, но всё же. Но и этого мне хватало, чтобы цепляться. Надеяться.
Именно такая — надеждная — ночь была у нас и в канун Дня Святого Валентина. Мы выпили немного шампанского, Гектор завалил меня романтичными подарками, а потом унёс в спальню и любил до утра. Так, будто прощался.
А утром я проснулась одна в постели.
Гектора не было.
Его телефон не отвечал.
И вот теперь — такой оригинальный способ появиться.
— Гектор, — зову мужа. Я не могла ошибиться.
Чувствую, как прогибается матрас под тяжестью большого тела. Блудный муж ложится рядом со мной, обнимает, целует в висок.
— Гектор, сними повязку и освободи меня!
Не знаю, откуда прорезается приказной тон. Может быть, на меня так действует Международный женский день. Ведь он связан с тем, что женщины начали бороться за свои права. За право выбора. В том числе — и как провести вечер.
Гектор неожиданно подчиняется — сначала освобождает руки, потом — снимает повязку и…будто пелену с моих глаз.
Я смотрю на него и ровным счётом ничего не чувствую.
Рядом со мной совершенно чужой и чуждый мне человек.
Гектор сегодня одет непривычно — в толстовке и джинсах. Такая одежда делает его моложе. Он и так отлично выглядит для своих тридцати двух. Мои ровесники из универа кажутся обрюзгшими стариками рядом со стройным подтянутым Гектором. А в этой простой одежде он и вовсе — мальчишка. И вот что странно — сейчас он словно без брони, без панциря. Предельно открытый, почти милый и очень уязвимый.